ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

     Мы решились избрать предметом нашего исследования выяснение содержания понятий «aequitas» и «aequum jus» в римской классической юриспруденции.
     Единственным путем для разрешения этой задачи является, конечно, детальное изучение того материала, который представляют нам для этой цели наши источники. Особенность этого материала состоит в следующем. Римские юристы, как известно, не отличались большими способностями к формулировке общих положений и принципов права; чувствуя этот свой недостаток и зная, как опасно в праве всякое положение, не вполне точно сформулированное, они имели достаточно такта, чтобы избегать, по мере возможности, всяких общих определений. Поэтому они очень редко формулируют также и руководящие ими постулаты aequitatis, а если и делают это, то эта формулировка не всегда бывает удачна и не всегда верно передает содержание того постулата, который имел в виду юрист. Большей частью римские классические юристы ограничиваются тем, что в оправдание известного конкретного решения или абстрактной нормы они замечают, что такого решения или такой нормы требует aequitas. Наша задача поэтому сводится к исследованию того, какой смысл мог связывать римский юрист в каждом подобном случае со своей ссылкой на aequitas, и к классификации полученных этим путем отдельных постулатов aequitis. Последующим изложением мы надеемся показать, что классификация эта возможна и что, хотя римские юристы не оставили нам определения понятия aequitas и не формулировали отдельных постулатов справедливости, они, тем не менее, разумели под этим словом понятие цельное и строго определенное.
     Так как предметом нашего исследования является выяснение того, что понимали под словом «aequitas» римские классические юристы, то главным материалом, подлежащим нашей обработке, служат, естественно, дошедшие до нас в Пандектах Юстиниана и иным путем отрывки из сочинений классических юристов. При этом мы старались привлечь к обработке по возможности вес те фрагменты из названной категории наших источников, которые содержат в себе ссылку на интересующее нас понятие, имея в виду этим путем, насколько возможно при общем состоянии источников для изучения римского права, устранить сомнения в том, не содержит ли aequitas классических юристов еще каких-нибудь незамеченных нами элементов, которые могли бы повлиять на определение этого понятия. Наше изложение должно проиграть от этого в своей сжатости, но оно должно сделаться, в то же время убедительнее. Конечно, принимая во внимание обширность материала, который дают нам источники для разрешения поставленного вопроса, мы не можем ручаться за то, что некоторые фрагменты не ускользнули от нашего внимания при чтении Пандект и источников до Юстиниановского права; но таких фрагментов, во всяком случае, очень немного сравнительно с массой материала, подвергнутого нами обработке, и существенного влияния на результат исследования эти фрагменты оказать не могут.
     Мы старались также, по возможности, исчерпать материал, представляемый в наше распоряжение императорскими конституциями первых двух с половиной веков империи, так как эти конституции в сущности также были делом рук тех же классических юристов и потому содержат в себе данные, не менее достойные нашего внимания, нежели фрагменты, взятые из Дигест. Иное нужно сказать о конституциях позднейшего периода существования империи. Этими конституциями в нашем изложении мы будем пользоваться сравнительно редко. Это мы делаем не на том основании, что они относятся не к тому периоду времени, который нас специально интересует. Мы не думаем, чтобы понятие aequitas и отдельные постулаты справедливости потерпели существенные изменения в эту эпоху и существенно отличались от aequitas классических юристов. Напротив, этот позднейший период истории римского права, как известно, довольствовался вообще, главным образом, подведением итогов тем результатом, которые получились благодаря творческой деятельности предыдущих эпох, и мало внес новых идей в право, так что и aequitas не могла сделать больших шагов в своем развитии в течение этой эпохи. Причина нашего недоверчивого отношения к позднейшим конституциям заключается, напротив, в совершенно обратного рода соображениях. Из чтения этих конституций мы вынесли впечатление, что в эту эпоху упадка юридического творчества понятие aequitas также много теряет в своей жизненности. Позднейшие императоры не имели особенной нужды так заботливо мотивировать свои конституции, как императоры первых времен империи, и, в особенности, как классические юристы; все практическое значение работ последних ведь основывалось, по общему правилу, исключительно на их внутреннем достоинстве. Отсюда объясняется то явление, что позднейшие императоры обращаются с понятием aequitas далеко не так бережливо, как классические юристы; нередко они пользуются им просто для украшения своей напыщенной и витиеватой речи, не связывая с ним , в сущности, никакого особенного смысла. Поэтому мы сочли возможным не загромождать наше изложение этим материалом сомнительного достоинства. Мы будем прибегать к этим конституциям лишь в некоторых случаях, когда они содержат в себе более или менее удачную общую формулировку постулатов aequitas; дело в том, что эта эпоха обнаруживает гораздо более, если не способности, то склонности к формулированию общих положений и принципов права, чем эпоха классической юриспруденции.
     С другой стороны, мы сочли возможным иногда прибегать в нашем исследовании к сочинениям Цицерона, так как та стадия в развитии римского права, которая приходится, главным образом, на время деятельности юристов первых 2,5 веков империи, в сущности начинается уже в эпоху Цицерона. В творениях последнего, согласно общему их абстрактному философскому направлению, мы находим поэтому формулированными некоторые постулаты aequitas, которыми руководились в своей практической деятельности римские юристы.
     Имея своей задачей выяснение воззрений классических юристов на aequitas, при толковании фрагментов их сочинений мы должны, естественно, все время стараться становиться на их точку зрения. Чтобы уяснить себе, какое представление связывал классический юрист со своей ссылкой на aequitas в каждом данном случае, мы должны смотреть на все нормы и институты, по поводу которых делается эта ссылка, под тем углом зрения, под которым смотрел на них в свое время автор комментируемого фрагмента. Принимая во внимание, что римские юристы были почти исключительно догматики и что историей права, как мы ее теперь понимаем, они не занимались и заниматься не могли, мы должны, по общему правилу, и с их ссылками на aequitas связывать догматическое, а не историческое значение. Классический юрист, приводя, например, aequitas в оправдание какой-нибудь уже давно появившейся в преторском эдикте статьи, не переносил при этом, конечно, в ту эпоху, когда эта статья впервые появилась в эдикте, но рассуждал о ней с точки зрения своего времени, как о действующем праве, и потому имел в виду тот смысл и то значение, которая эта статья имела в современном ему праве.