ОТ АВТОРА

     Ничто не способно в такой степени обессилить и обесплодить самый высокий подъем деятельной энергии, как так называемое «пассивное сопротивление среды».
     Это надобно, прежде всего, иметь в виду при введении всякой реформы, имеющей большее или меньшее общественное значение.
     Имеет ли, однако, такое значение реформа тюремная? Или же она касается одних только общественных изгоев, отмерших и отсеченных членов общественного организма, для самого же общества представляет не более интереса, чем какой имеют для обитателей Земли явления, происходящие на когда-то оторвавшемся от нее мертвом и холодном ее спутнике?
     Всякий, конечно, волен открещиваться и зарекаться от тюрьмы, вопреки известной народной поговорке, не только за себя лично, но и за своих присных; но. К сожалению, из тех 100 тысяч несчастных неудачников, которые составляют ежегодный приток тюремного населения, весьма многие не знают об ожидающей их участи часто накануне своего падения в приготовленную для них судьбою уголовную яму. Кроме того, нельзя забывать и о тои, что в тюрьме сидит не кто иной, как наш ближний, наш меньший брат; что среди заключенных есть не только преступники, но и простые «нарушители уголовного запрета», который завтра, может быть, будет уже отменен; что даже и заправского злодея иногда сталкивает в пропасть какой-нибудь нечаянно упавший ему под ноги камень в то время, когда ему приходилось взбираться по узкой тропинке на житейскую крутизну с тяжелым крестом на плечах, и что, наконец, тот, кто упал, может «встать и ходить», как евангельский расслабленный, оживленный словом христовым, ибо о классической надписи, некогда красовавшейся на тюремном фронтоне «Lasciate ogni speranza» ныне осталось одно последнее утешительное и бодрящее слово.
     Казалось бы, что при таких условиях, с обновлением самой идеи тюрьмы, переставшей быть только общественной клоакой и мало-помалу усваивающей себе почетное назначение служить необходимым коррективом общественного воспитания и дисциплины, в самом обществе должен появиться живой интерес к практической постановке тюремного дела, тем более что двери тюрьмы широко открыты для всякого желающего добросовестно трудиться на тюремной ниве в качестве разумного и заботливого попечителя или доброго наставника заключенных.
     На самом же деле, тогда как на Западе, в заботах о целесообразной организации места заключения, общество идет рука об руку с правительством и последнее едва успевает регламентировать новые формы, в которые отливается общественное служение тюремному делу, у нас правительство остается совершенно одиноким во всех своих начинаниях, направленных к упорядочению тюремной жизни и приведению управляющих ею начал в соответствие пенитенциарным задачам, преследуемым реформируемой тюрьмой.
     Настоящее издание поставило себе двоякую цель: во-первых, указать и осветить тем из тюремных деятелей, которые недостаточно ясно представляют себе высокие задачи, возлагаемые на тюрьму. Как на карательно-исправительное или пенитенциарное учреждение, лежащий перед ними путь, хотя и тернистый, но верно и прямо ведущий к общественному благу, и, во-вторых, призвать к деятельному служению этим задачам лучшие силы самого общества, от которого тюрьма требует не сочувствия к своим обездоленным обитателям и не подаяний, как бы они ни были щедры, а осмысленной заботы о возвращении заключенным утраченного ими человеческого образа и о возвращении этих блудных детей в родную среду.
     Достижение этой цели, хотя бы в одиночных проявлениях разумного интереса к тюремному делу, под влиянием идей, намеченных в настоящем труде, послужило бы автору величайшим удовлетворением.
     Quod potui, feci.

Николай Лучинский