ВВЕДЕНИЕ

     Изучая требования уголовной репрессии против злоупотреблений нуждою женщины в целях разврата, автор не счел себя вправе уклониться от предварительного решения жгучего вопроса о терпимости доставляемой половой эксплуатации институтом врачебно-полицейского надзора за проституциею. Пока открыто допускаются поднадзорные вертепы, рациональная борьба и с профессиональным сводничеством, и с торговлею девушками, - их покупкою и продажею в целях разврата, немыслима. Нельзя с успехом преследовать тайные проявления профессии проксенетизма, пока государство терпит, в лице содержателей поднадзорных притонов, на показ всему обществу, подчас наиболее дерзких и опасных представителей грязной профессии; пока самое учреждение «дома терпимости» признается властью и представляется панацеей от бедствий разврата и сифилиса обществу, нельзя серьезно воспретить и постыдную торговлю девушками, нельзя терпимому дому воспрепятствовать функционировать, - добывать необходимый ему «свежий товар», перепродавать исковерканный нечеловеческою жизнью в притоны более низкого пошиба и выбрасывать негодный на улицу. Более того, самое зачисление женщины, при подчинении мероприятиям врачебно-полицейского надзора, в проститутки, уже обессиливает каждую попытку преследования злоупотреблений гнетущими условиями ее нужды, экономической подчиненности: как бы ни была возмутительна форма половой эксплуатации женщины, - тот факт, что жертва предварительно была уже зарегистрирована административным путем в проститутки, обеспечивает виновным полную безответственность.
     Зловещая преграда, каковою становилась перед исследователем «полиция нравственности», потребовала от него несколько лет ближайшего изучения, как от него несколько лет ближайшего изучения, как самого характера, социального и правового, института врачебно-полицейского надзора за проституциею, так равно и целесообразности названного института.
     Предлагая в настоящее время читателю результаты этого изучения, мы принципиально отказываемся от освещения всех элементов вопроса о надзоре за проституциею: вместо того, чтобы дать по необходимости беглый разбор сложной проблемы регламентации, во всех ее разнообразных изгибах, мы предпочли, по возможности исчерпывающе и всесторонне, исследовать в этом вопросе моменты наиболее существенные, характерные, а равно и менее всего разработанные области, особенно важные с отечественной точки зрения.
     Предмет нашего исследования является система врачебно-полицейских стеснений личной свободы, направленная. В виду занятия проституциею, против промышляющих развратом женщин, нас интересует, другими словами, такая форма отношения государства к проституции, при которой терпимость последней приобретается ценою ослабления для падших женщин общеправовых гарантий и их подчинения исключительному режиму мер врачебно-полицейского принуждения.
     Сложившись впервые во Франции в период всеобщего угнетения, при той реакции, которая характеризовала времена консульства, институт полиции нравственности, путем подражания, успел, в течение минувшего столетия, проникнуть в правительственную практику большинства европейских государств, и в частности при Николае I в Россию.
     Изучая социальный характер врачебно-полицейского надзора, мы ограничиваемся исследованием регламентов, действующих в России: основанием к такому сохранению труда является, с одной стороны, наличность солидных монографий по разработке иностранных регламентов (Fiaux, La police des moeurs en France; Schrank, Die Prostitution in Wien, и Die amtlichen Vorschriften; Amos, Etude comparative, и др.) и с другой, ближайшее сходство регламентов разных стран между собою. При выяснении вопроса о правомерности исключительных мер полиции нравов, мы сочли уместным расширить область исследования и на ту характерную аргументацию, которая пытается вызвать и поддержать представление о законности этих мер на их родине, во Франции. Разбирая, далее, доводы, приводимые регламентистами в обоснование и оправдание системы исключительных мер надзора за проституциею, нам показалось излишним останавливать в пользу ее необходимости, как локализация разврата (в заброшенных, окраинных кварталах, где ютится не владеющее, рабочее население города), как защита порядочных женщин от половых посягательств, и пр. и пр. Все свое внимание мы сосредоточиваем на первостепенном аргументе врачей-регламентистов, действительно в высшей степени могущественном,- на их авторитетном признании исключительных мер полиции нравов санитарно ценным и необходимым режимом в борьбе с таким бичом человечества, как сифилис. При этом самое широкое место мы отводим ближайшему анализу данных русской санитарной статистики, привлекаемых в свою пользу регламентистами. Напротив, останавливаясь в последней главе исследования на протестующем «аболиционистском» движении против полиции нравов, в связи с разоблачением настоящей роли грубых, низменных интересов, копошащихся в ее основании, мы ограничиваемся почти исключительно разработкою иностранных материалов: родственное тому, что при этом движении было раскрыто под санитарною оболочкою регламентации, несомненно, с избытком найдется в России, но соответствующие факты, большею частью, еще слишком свежи в памяти русского общества, чтобы нуждаться в историческом обзоре… Рассматривая столкновение регламентации с аболиционизмом, мы имеем случай восполнить свое исследование санитарной аргументации в пользу полиции нравов разбором регламентистских доводов по поводу отмены, в нескольких странах, под давлением общественного протеста, исключительных мер надзора за проституциею. Заключение настоящего труда образует оценка мероприятий, в которых регламентисты видят средство улучшить современную организацию врачебно-полицеского режима, - и противопоставление этих desiderata требований, составляющих конечный вывод исследования.
     При разработке вопросов, относящихся к России, особенно важным источником оказались обильные материалы врачебно-полицейских отчетов, доставленных из разных городов России в медицинский департамент к Высочайше разрешенному съезду по обсуждению мер против сифилиса, 1897 г. Считаем своим долгом выразить здесь глубокую признательность за доступ к этим материалам статс-секретарю А.А. Сабурову, Д.А. Дрило, Л.Ф. Рагозину и д-ру К.Л. Штюрмеру, а за разрешение использовать их в ученой работе вице-директору медицинского департамента Л.Н. Малиновскому. Вместе с тем, мы шлем свою сердечную благодарность д-ру П.Е. Обозненко за ближайшее ознакомление с истинным характером надзора за проституцией и за любезное снабжение некоторыми печатными русскими работами. Наша признательность принадлежит по праву и казанскому обществу врачей, особенно его членам д-ру В.П. Неболюбову и Б.Н. Агафонову, за доставленную автору возможность пользоваться библиотекой общества.
     Наш труд по разработке заграничной литературы был значительно облегчен существованием обширной библиотеки и архива, сосредоточивающих богатые запасы материалов, от солидной монографии до мелких газетных вырезок включительно, по разнообразным разветвлениям вопроса о проституции. Эта библиотека при центральном бюро международной аболиционистской Федерации в Женеве, 6 и ее дополнение - собрание официальных английских данных, касающихся Contagious diseases acts, при лондонском бюро Федерации, 17, Tothill Street, Westminster. За предоставление самой широкой возможности пользоваться и материалами и помещением секретариата для занятий, за крайне обязательное, любезное снабжение рекомендательными письмами и всяческого рода содействие, в интересах исследования, мы считаем своею обязанностью выразить искреннюю признательность и генеральному секретарю Федерации г. H Minod, и заведующей лондонским бюро г-же F. Forsaith.