ПРЕДИСЛОВИЕ

     Эта книга представляет соединение нескольких статей, уже напечатанных с 1871 по 1873 гг. в журнале «Беседа»; только последняя статья, посвященная славянофилам, появляется в первый раз.
     Все эти статьи написаны в различное время и по различным поводам; но все они представляют, как мне кажется, одно целое, потому что связаны и проникнуты одною идеею.
     Идея эта достаточно определяется заглавием книги. Исследовать значение национального вопроса для современной политической жизни, проследить условия его возникновения - такова общая мысль этих, по-видимому, разрозненных этюдов.
     Почему я обращался к этой мысли всякий раз, когда срочные занятия оставляли мне несколько свободных минут и когда мне случалось обращаться к обществу в форме публичных чтений - понятно само собой. Каждый мыслящий человек не может не заметить следующего знаменательного факта: по мере того, как европейские государства принимают более свободные формы; по мере того, как в них утверждается начало равноправности, развивается просвещение, усиливается самодеятельность общества и его участие в политических делах - в каждом обществе укрепляется сознание его индивидуальных особенностей, сознание себя как нравственной личности среди других народов.
     Католическая и феодальная Европа средних веков не знала национального вопроса. Не знала его и Европа, созданная Вестфальским миром, Европа искусственных государств, сложившихся по внешним политическим соображениям и после того переделывавшихся трактатами, завоеваниями, продажами и т.д.
     Национальный вопрос поставлен и формулирован в XIX в. Он вытекает из факта признания в народе нравственной и свободной личности, имеющей право на самостоятельную историю, следовательно, на свое государство. Этот философский и политический принцип подкрепляется выводами наук, созданных в наше время: антропология и науки о языке; он подтверждается выводами истории, получившей такое развитие в XIX веке. До того времени, как сложились антропология и наука о языке, до современных успехов истории, «человечество» представлялось какой-то бесформенной массой «неделимых», мало чем, различавшихся друг от друга. Теперь человечество представляется как система разнородных человеческих групп, громко заявляющих свое право на самобытное существование. Эти стремления выразились и практически осуществились в освобождении Греции, в освобождении и объединении Италии, в образовании Германской империи. Те же стремления ясно замечаются и в других местах.
     В виду таких фактов может ли наука о государстве довольствоваться прежними исходными точками, прежним методом? Может ли она ставить во главе своей теории абстрактную идею государства, выведенную из одних личных потребностей неделимого, без отношений к народности, составляющей государство? Другими словами должно ли признавать государство «собрание неделимых» или в нем должно видеть известное условие национальной жизни?
     Остаться при прежних воззрениях, значит отказаться от путей исследования, открытых другими науками, значит упорствовать в метафизических приемах так, где другие науки указывают на необходимость метода положительного. Но таким путем мы не будем уже в состоянии разрешить ни одного из существенных вопросов нашего времени. Признать же выводы других наук, значит придти к теории национального государства, увидеть в народности нормальную основу каждого государства. Эта мысль проникает во все собранные здесь статьи.
     Национальная идея, в том виде как ее выработало наше время, находится в резком противоречии с некоторыми началами, пользовавшимися таким авторитетом в прежнее время. Она противоречит началу метафизического космополитизма, во имя которого доказывалось, что для человека все равно, к какому бы государству он не принадлежал, что государство может быть составлено из каких угодно народностей и, наконец, что конечная цель человечества - составить всемирное государство. Она противоречит практическому применению этих принципов - системе искусственных государств и планам всемирной монархии. В том и другом национальная теория видит акт насилия, уничтожение народной индивидуальности.
     Национальная теория противоречит теории узкого индивидуализма, выставленного в свое время принципом государственной политики. Деятельность государства не может быть сведена к простому охранению личных сил, задаче отрицательной. Предмет государственной политики - жизнь определенного народа, во всем ее объеме, и вот почему государство должно быть таким же орудием прогресса, как и личная предприимчивость.
     Это теория национально-прогрессивного государства одна может быть противопоставлена требованиям нашего времени, сдержать завоевания учений, которые принято называть «разрушительными», хотя они - суть только «инобытие» господствовавшей государственной теории.
     Ясно, само собой, что национальная теория государства признает солидарность, неразрывную связь между всеми элементами политической народности - как правительственными, так и общественными. Оно не противополагает, в качестве элементов враждебных и исключающих друг друга - личности и государства, общества и государства.
     Признавая такое различие, в качестве принципиального, мы или низводим государство на степень служебного средства личного своекорыстия, или превращаем его в абстрактную силу, устраняющую всякое значение личных и общественных сил в жизни народной. Результаты различны; но исходная точка одна: раздвоение в теории и в практике земли и государства.
     Мне пришлось говорить против этих двух различных выводов в двух статьях. Разбирая теории западноевропейских ученых, я возражал против торжествующего индивидуализма, этого законного чада рационализма. Рассматривая учение славянофилов, я старался показать, что одною из главных своих задач было противодействие абстрактности государственной формы, обособлявшейся от земли.
     Наконец, национальная теория видит условия народного прогресса не в той или другой компликации государственных форм, не в том или другом сочетании частей государственного механизма, а в возрождении духовных сил народа, в его самосознании и обновлении его идеалов. Такова была мысль Фихте, видевшего спасение Германии в народном воспитании. Такова была мысль славянофилов, чаявших возрождения России от пробуждения в обществе известных нравственных идеалов.
     Таковы главные из начал, развиваемых в этом сборнике, не сомневаюсь, что многое здесь не договорено и даже не могло быть договорено по обширности и новости вопроса. Национальный вопрос ждет еще исследований более полных и обстоятельных, чем предлагаемые этюды.
     Я не теряю надежды, при более благоприятных условиях, договорить и развить многое из здесь сказанного. Теперь ограничиваюсь изданием этих этюдов в их первоначальной форме. Для дальнейших моих работ нужны новые материалы, которые я собираю, и добросовестные возражения, от которых, вероятно, не откажутся люди, интересующиеся делом.

А. Градовский
25 мая 1873 г.
С.-Петербург