Основанием к составлению настоящего труда послужили лекции профессора д-ра фон Ульмана в Мюнхене. Помощь, любезно оказанная мне сенатором Эштремом и профессором д-ром Берендсом в С.-Петербурге, а также сенатором д-ром Мехелином в Гельсингфорсе, была в высшей степени драгоценна при более точном, на месте, изучении источников. Всем этим лицам выражаю искреннейшую мою благодарность. Но в первую очередь я должен упомянуть о моем уважаемого учителе, профессоре Трипеле, руководству и поддержке которого я более всего обязан окончанием этого труда. Да будет мне позволено принести ему здесь выражение чувств самой сердечной моей признательности.

Остен-сакен
Тюбинген, в марте 1909 г.

ВВЕДЕНИЕ

     Начало XIX столетия имело величайшее значение в истории развития русского государства. Особенно важной была эта эпоха в том отношении, что с ней совпала наивысшая точка тех стремлений русской политики, которые имели в виду привлечь Россию к участию в общей политике Европы в качестве европейской державы. Если начатая Петром Великим политика с задачей «прорубить окно в Европу» (по его собственным словам) оказала большие успехи еще в предшествующем столетии, если императрица Елизавета и, в особенности, Екатерина II играли часто решающую роль в разрешении европейских вопросов, то именно первые десятилетия XIX века ознаменовались сильным дальнейшим развитием этих стремлений и окончательным укреплением политического положения России. Наполеоновские походы вовлекли и Восток Европы в борьбу народов; мощное движение, потрясшее Западную Европу в первое десятилетие этого века, распространилось и на Россию, хотя и не в той степени, как на культурные страны континента, но все же настолько, что ввело могущественное славянское государство в общую европейскую политику в небывалых дотоле размерах. Новая европейская держава, выросшая и укрепившаяся под властью Екатерины, встала в наполеоновское время на твердую почву и сделалась общепризнанным решающим фактором в мировой политике.
     Внушительное положение, окончательно занятое государством, не могло оставаться без влияния на дальнейшее направление его политики. Сознание собственной силы было для России наиболее твердой точкой опоры для осуществления своих давнишних территориальных стремлений. И мы видим, как широко в пространственном отношении обогащается в это время территория государства. На юге приобретается Бессарабская губерния (в 1813 г.), Венский конгресс (постановление конгресса 9 июня 1815 г., ст. 1) предоставил России большую часть Польского королевства и таким образом округлил территорию государства к западу. Но еще ранее во владения России поступили шведские провинции, под названием «Великого Княжества Финляндского». Это последнее завоевание не только прибавило новые земли к уже имеющемуся составу; значение его гораздо больше, так как оно явилось последним делом длившейся целое столетие политики, окончательным результатом длинного ряда усилий русских царей подчинить своей власти и эту часть обширной восточно-европейской низменности. Если географическое положение Финляндии и ее топографическая тесная связь с Россией сами по себе выдвигали соединение их, как естественную цель развития России, то мысль об этом и намерение ее осуществить должны были выступить еще гораздо резче с того решительного момента, когда русская столица была перенесена во вновь основанный Санкт-Петербург, непосредственно к самой границе Финляндии. Ведь обращал свой взор на Финляндию и Петр Великий, и Ништадский мир 30 августа 1721 г. предоставил в его владение ближайшую область, часть нынешней Выборгской губернии. Русская политика территориальных приобретений, считающая одной из важнейших государственных задач «достижение естественных границ», не переставала затем, в течение XVIII столетия, работать в пользу присоединения Финляндии. Императрица Елизавета пыталась (манифест 18/30 марта 1742 г.) путем заманчивых обещаний свободы оторвать Финляндию от Швеции и, когда это не удалось, силой приобрела несколько земель (остальную часть Выборгской губернии; Абоский мир 7 августа 1743 г.). Наконец, Александр I, после победоносного похода 1808-1809 гг., окончательно оторвал от Швеции всю Финляндию.
     Таким образом, все необъятное пространство между Балтийским, Белым и Черным морями и Уралом стало политически единым целым. Физическое и географическое единство политическим. Но единство это проведено было не настолько, чтобы положение Финляндии в стране не отличалось существенно от положения остальных земель России: в законодательстве и управлении страна эта сохранила и приобрела так много своеобразных учреждений, что в составе государства должна была казаться совершенно особенной его частью, не однородной с другими. Хотя с внешней стороны, в отношении общеевропейской политики, Финляндия исчезла в одном общем «русском государстве», однако внутри нее продолжали жить прежние формы и установления, подобных или однородных коим не имеется в остальной части государства. Ими было положено начало того своеобразного развития, которое получила Финляндия под русским владычеством в течение XIX столетия. В них корень так называемого «финляндского вопроса». В то время. Как вся остальная Россия образовала один общий блок, Финляндия осталась вне движения, постепенно соединившего в одно целое все области гигантского государства. Стремление внутренней политики правительства, самое крайнее направление которой получило свое выражение в т.наз. «панславизме», не распространялись, по крайней мере - до самого последнего времени, на Финляндию. Страна эта, при присоединении ее к государству, сохранила не только наименование «Великого Княжества Финляндского», - но так же свое собственное устройство, с постановкой законодательной и административной власти совершенно на иных основаниях, чем в остальном государстве.
     Вопрос о характере этого особого положения трактовался вне заинтересованных стран как чисто академический, пока события новейшего времени, казавшиеся направленные к полному уничтожению финляндской автономии, не возбудили внимания широких кругов и не повели к оживленному обмену мнений не только в повременной печати, но и в литературе государственного права. Вопрос о том, какова юридическая природа русского государства, представляет ли оно собой государство сложное или единое, стал, таким образом, исходной точкой весьма оживленного научного спора, и мнения относительно государственно-правового положения Финляндии сильно расходятся.
     В последнем изложении заключается попытка подвергнуть критическому освещению высказанные до сего времени мнения об отношении Финляндии к империи, дабы таким путем составить суждение о государственно-правовых свойствах Финляндии.