ОТ АВТОРА

     Введенная 25 лет тому назад судебная реформа далеко не получила еще своего всецелого и повсеместного применения не только в буквальном, но и в переносном смысле этого слова. Возвещены затем изменения в организации адвокатуры и следственной части, пересматривается уголовное уложение и гражданский свод; предстоит, наконец, распространение фабричного законодательства, как неподчиненные пока ему округа, так и на ремесленную промышленность, охраною его еще не пользующуюся.
     Продолжительные личные и ближайшие наблюдения в этих именно областях нашего реформируемого права дают нам основание полагать, что их результаты окажутся небесполезными как для тех, кому придется начинать пройденный нами путь, так и для указания, которые так или иначе будут руководить ими.
     В предлагаемом издании собраны и систематизированы те из разновременно появлявшихся в периодической печати (преимущественно специальной и потому малораспространенной) статей наших, которые могут представить общий, современный и доступный усвоению интерес в мало пока обследованной сере воздействия закона на культурно-бытовые условии нормируемой им жизненной среды.
     Проследить факторы этого воздействия и составляло основную задачу наших работ. В нем резко обособились два момента: взаимоотношение между законом и жизнью в процессе и отношение это в праве; в первом случае общественное самосознание и бытовые условия среды до сих пор еще далеко не достигаются идеальной нормы своей, намеченной в законе, во втором - значительно определили его. С целью нагляднее оттенить ненормальность такой эволюции мы в своем месте подробно остановились на историческом прошлом Франции, откуда главным образом заимствованы основные начала нашего судебного процесса, избрав в этом прошлом эпоху, представляющую колыбель этих основных начал не в процессе, не в праве современного 0аконодательства, а в общественном самосознании, руководимом яркими светочами передовой мысли человечества и опередившем нормы этого законодательства до такой степени, что судебная практика несравненно более опиралась на это самосознание общества, нежели на положительный, е0ще не отмененный закон, но обязательный лишь в своей букве и верный de facto упраздненным суровым традициям римского права, феодализма и теократии. Это общественное самосознание стало затем готовою почвою для последующих законодательных реформ, сокрушивших эти традиции, и чрезвычайно ускорило процесс претворения закона в жизнь.
     Если учреждения воспитывают большинство общества, то в свою очередь воспитываются его же меньшинством, - тою передовою ратью, которая прокладывает ему дорогу к прогрессу. Чем беднее вводимый закон этим общественным элементом своим, тем медленнее совершается его воздействие на бытовую сферу обнимаемых им интересов, и в этой медленности всего менее виноваты те усовершенствованные законодательные нормы, которые так или иначе уже сделались достоянием страны, идеалом, к которому стремится практика, который живит и стимулирует ее. Медленность эта значительно сокращается, как соответствующим повышением уровня общественного развития, так и отменою тех правовых норм, которые, являясь наследием отживших эпох и служа лишь самым низменным целям настоящего, задерживают правильный рост прививающихся уже норм процессуальных.
     Недочеты, которые реакция любить приписывать реформе, коренятся не в этой последней, а в той трехчленной дисгармонии между общественным самосознанием, действующим правом и обновленным процессом, какая может устраняться лишь поднятием двух первых до уровня последнего.
     Изложенные указания образуют собою тот объединяющий мотив, который руководил нами в выборе и группировке своих монографий для настоящего издания.
     Содержание следующего II-го выпуска в тех же основных целях и системе дутее посвящено реформам фабричного законодательства, защите страждущего детства и другим вопросам по текущей юридической практике.