ПРЕДИСЛОВИЕ

     Глубокое убеждение, что свет для криминалистики блеснет не из кабинета юриста, а из клиники психиатра, руководило мною с самого начал моей ученой деятельности. На кафедре, в сочинениях и на скамье защиты старался я с тех пор, выяснить уголовно-судопроизводственные условия для наиболее плодотворной, строго научной постановки врачебной экспертизы.
     Настоящая работа есть дальнейший шаг в деле точного отмежевания области медицинской экспертизы, а также и более отчетливого выяснения главнейших ее задач.
     Читатель найдет в этой книге, между прочим, и положения, до сих пор еще не высказанные в литературе уголовного права. Наряду с этим, откроет он, по всей вероятности, и не мало спорного с точки зрения юридического лагеря. Но и от спорного получается в науке польза, если им вызывается обсуждение вновь поставленных, или же еще не решенных окончательно вопросов.
     Современная уголовная юстиция наиболее передовых и образованных народов Европы, в общем, еще так сурова даже там, где она уже успела переменить грозный образ гневной богини на благодушный, с виду, облик пенитенциарного педагога, что споспешествование ее смягчению может составить благодарную задачу для целой жизни нынешнего поколения криминалистов. Конечно, и теперь найдется немало даже серьезно мыслящих публицистов, которым нынешняя уголовная юстиция представляется слабою в подавлении преступлений, - иногда даже как бы потакающею беспутному, слабовольному, безнравственному люду. Но эти публицисты ошибаются. Они мало знакомы с подавляющею уголовною деятельностью. Они забывают, что за тюремными решетками сидят не только злодеи разных уголовно-антропологических наименований, но также жертвы болезней и жизненной битвы. Прежде всего, критики забывают, что, весьма часто, за немногие минуты заблуждения ума от страстей, своевременно не взятых в узду, или за один момент забвения долга, недостаточно внушенного слабым воспитанием и расшатанною средой, или за временный упадок воли от невыносимого давления обстоятельств, для не героев, юстиция берет у виновного человека долгие и многие годы. Они переполнены физическими и нравственными страданиями, отчаянием и безысходною тоскою вследствие разлуки с близкими, дорогими существами. Словом, - утрясенною мерой получают преступники воздаяние за совершенное.
     Желающим проверить наши слова можно порекомендовать выслушать не одних только тех, для которых суд и тюрьма - золотая нива для благодарного служения обществу, но и тех, которые имели несчастье совершить преступление и попасть в уголовную сеть. В этом отношении, поистине, потрясающее впечатление производят тюремные записки бывшего министра Французской республики Шарля Баiо, судившегося по панамскому делу и присужденного к пятилетнему тюремному заключению. Почти не верится, чтобы в самом конце XIX в., в центре Европы, в Париже, могли с такою, совсем даже и не нужною жестокостью относиться к человеку, искренне сознавшемуся в своей нравственной ошибке, искупленной разбитой жизнью. Не верится, чтобы убитому горем отцу не разрешено было, под наблюдением стражи, навестить умирающую дочь, чтобы отцу не позволено было, в последний раз взглянуть в гробу на умершую дочь, сказать ей последнее «прости»!
     Против «моря зол» современной жизни есть, однако, одно только действительное средство: научное изучение этих зол, неизменно приводящее к улучшениям. Правосудие не есть организованный государственный гнев, а правильно устроенное государственное расследование преступления, для соответствующего его лечения.
     Это положение должно быть поставлено руководящим началом при устройстве суда, при выборе наилучших способов выполнения наказания и при создании мер для ограждения общественной безопасности. Должно внести со своей стороны, что-нибудь в лабораторию науки, могущей устранить исторически унаследованные обществом, почти не сознаваемые жестокости и несправедливости нынешнего общеевропейского уголовного правосудия есть настоящее счастье для людей, уже постигнувших, что открытие истины и есть тот summum bonum, пред которым остальные жизненные блага «vana et futilia».
     Постоянным стремлением современной литературы уголовного права должно быть - освобождение уголовного законодательства от унаследованной жестокости, а суда - от ненаучной, вредной фразы «психологирующего» оратора.
     Человечность и наука - вот лозунг для криминалистов. Никогда еще ничему на свете не вредила человечность; никогда еще наука не причиняла бедствий ни государству, ни обществу, ни отдельному человеку. Наука всегда учила жить по велениям разума и любви к ближнему. Из двух положений: homo homini dues est, - она изобличала первое и всегда поддерживала второе. Вспомним, что первый, запротестовавший против бесчеловечного сжигания замученных жертв, обвинявшихся в колдовстве, был ученый, врач Иоанн Вейер в 1653 году.
     Придя, после многих лет изучения, в теории и суде, вопроса о вменяемости, к выводу, что есть случаи, когда преступник хотя и оказывается, по обычным понятиям вменяемым, но, в то же время, представляется, по своему психическому состоянию, неспособным приноровиться к первичным требованиям общежития и отвечать необходимою долею рассудительности и размеренной энергии на запросы жизни, с развитием цивилизации все более повышающиеся. Я провожу в настоящей книге идею о необходимости освящения, в уголовном законодательстве, понятия уменьшенной вменяемости. Научная совесть современного криминалиста не позволяет умалчивать долее о состояниях уменьшенной вменяемости, в видах не только справедливости, но и общественной безопасности.
     Но нам могут сказать: «вы призываете все блага человечности и науки на головы преступников; а между тем среди них есть злодеи, совершающие зверства, от одного описания которых стынет кровь в жилах!»
     История указала два способа решения вопроса о таких злодеях: или практиковавшееся прежде в большом размере истребление их, или же религиозно-нравственное просвещение их душ, погруженных во мрак. Как люди мы должны с ужасом отвернуться от казней и всею душой отдаться делу исправления и лечения павших.
     Тонкая, лицемерная западноевропейская жестокость не должна соблазнять и совращать нас. Будем крепко держаться сердечного и мудрого воззрения русского народа, для которого преступник есть, прежде всего, несчастный. Занимайтесь десятки лет вопросом о преступниках и, в конце концов, вы убедитесь, что глубже народной мудрости вы не проникнете, - для вас ясно станет, что преступник, прежде всего, действительно, есть человек несчастный. Поэтому будем беречь драгоценное указание народной совести. И дальше будем хранить как зеницу ока, жемчужину нашей обновленной правовой жизни, - вдохновенный завет: «правда и милость». Правда есть истина; милость есть человечность. Вот куда следует держать свой курс.