Лет пятнадцать тому я случайно наткнулся на мысль о соответствии характера преступных деяний душевнобольных характеру их болезни. Желая точнее проследить этот вопрос, я стал заниматься им и собирать материал, который по мере увеличения все более и более подтверждал мою мысль. Тогда я решил разработать этот вопрос всесторонне, а вместе с тем разработать и вопрос о соответствии преступных деяний душевным настроениям человека в обширном смысле этого понятия. К сожалению, за недосугом и за другими работами я мог только составить подробную программу задуманного мною труда.
     В конце прошлого года, убедившись, что окончить работу в скором времени я не могу, я решился. Не ожидая ее окончания, познакомить юридическое общество с занимающим меня вопросом. Я решился на это не для того, чтобы поделиться с обществом собранным мною материалом, а ради того, чтобы возбудить вопрос об учреждении особого психиатрического бюро, и 20 февраля в соединенном заседании Уголовного отделения С.-Петербургского юридического общества и общества психиатров прочитал сообщение «О характере преступных деяний душевнобольных».
     После этого многие из моих уважаемых слушателей просили меня издать сообщение, уверяя, что оно и в том виде, в каком было прочитано, представляет интерес. Так как мысль моя была уже изложена публично, то мне оставалось только последовать этому совету.
     Я издаю сообщение в том виде, в каком оно было изложено 20 февраля, прибавив только одну часть (о меланхолическом, маниакальном, первичном и вторичном помешательстве и об идиотизме), которая была опущена за недостатком времени, и опущение которой в печати составляло бы пробел в последовательном изложении основной мысли.
     Так как сообщение, преследуя практическую цель, не требовало тщательной всесторонней разработки затронутых вопросов, а самая программа его составлялась спешно, то все это не могло не отразиться на нем, придав сообщению характер отрывочности, краткости, сжатости и недостаточной доказанности некоторых соображений, что замечалось мною при самом изложении, замечается теперь еще более и должно ярко бросаться в глаза моим читателям. Тем не менее, на переработку программы сообщения я не решился, так как это завело бы меня слишком далеко и отдалило бы его издание на неопределенное время. Ввиду такого характера моей работы я и прошу моих читателей смотреть это сообщение не как на научно обработанный и всесторонне освещенный труд, а как на случайное сообщение, только впервые высказывающее известную мысль и не предназначавшееся к печати.
     Затем считаю необходимым сказать еще несколько слов о характере моих соображений и заключений или выводов.
     Вообще по научным вопросам можно высказывать те или другие положения только тогда, когда они не встречают никаких возражений. Поэтому я не считаю себя вправе высказывать какие-либо положения в области психиатрии, тем более что имеющийся у меня материал (только 600 наблюдений) в сущности так незначителен, что на основании его и более смелые в решении научных вопросов, чем я, не решились бы на выводы в форме категорических положений. Вот почему я прошу моих читателей на все мои соображения смотреть только как на намеки на положения, как на возможные в данном случае соображения, которые требуют дальнейшего обоснования, хотя бы эти соображения и вытекали из приводимых мною фактов.
     Я нисколько не сомневаюсь, что не все мои соображения и выводы правильны, но самая возможность подобных выводов доказует, насколько может быть интересно изучение характера преступных деяний душевнобольных, хотя бы это изучение и привело к каким-либо другим выводам и заключениям.

Сергей Хрулев
Март, 1893 года
С.-Петербург