ОТ АВТОРА

     Независимо от того общего значения, которое имеет история каждой стороны древней жизни для положительной науки, историческое исследование уголовных наказаний получает для нас особое, вполне практическое, значение, если мы откажемся от построения идеальных карательных систем, предназначенных для всех времен и народов, и признаем, что вопрос о свойствах и содержании карательных мер не подлежит идеальному разрешению, признаем, что карательные меры, то есть формы и содержание наказаний, могут и должны иметь самую разнообразную организацию; могут и должны служить разнообразным специальным целям, соответственно конкретным потребностям данного государства и наличным силам и средствам его.
     Не повторяя того, что было уже высказано мною в литературе по вопросу об общей задаче всего уголовного правосудия и о специальных целях и свойствах отдельных наказаний (см. статью «О праве наказания». Юридический Вестник, 1881 г., т. VI), укажу лишь, что, по-моему мнению, все содержание наказаний не заключает в себе ничего постоянного, ничего такого, что было бы связано с основною, общею задачей карательной деятельности. При полной неизменности общей задачи карательного правосудия в целом - того места, которое оно занимает в строе государственной жизни - содержание наказаний должно изменяться так же многообразно, как изменяются конкретные условия народной и государственной жизни и запас наличных сил и средств. Каждая эпоха, каждое государство по-своему организует наказания, стремится то к тем, то к другим специальным целям, тратит, то больше, то меньше на устройство карательных мер, устрашает, исправляет, истребляет преступников, делает их безвредными и т.д., и т.д., постоянно приспособляясь к конкретным условиям быта и своим средствам.
     При таком положении вещей, задачей теории уголовного права, которая должна по существу юридических наук, давать руководство законодателю, является, прежде всего, рассмотрение вопроса о том, при каких условиях государственной жизни, при наличии каких духовных и материальных сил в государстве и в народе, какие и как могут быть организованы наказания; под влиянием каких факторов находится государственная власть в этой сфере; с чем она должна считаться - чему уступать и с чем вступать в компромиссы. А если так, то историческое изучение наказания вообще и, прежде всего, в своем отечестве стоит, очевидно, на первом плане и имеет вполне практическое значение для учения о наказании. Только историческое изучение может нам указать, какие черты наказания какими условиями и как вызывались; чему, каким потребностям государственным и народным они служили и что влекли за собой. Может быть, многое, что на первый взгляд вызывает в нас одно осуждение, представится в другом свете - вызовет наше уважение, и обратно, может быть, многое, чему мы теперь поклоняемся, окажется не более, как нашею собственною болезненною слабостью. Тогда без слепого подражания старине, мы возьмем из опыта предков наших то, что и для нас может быть полезно, и отвернемся от многого такого, чем увлекаемся теперь.
     Из сказанного явствует, что с точки зрения других теорий наказания, которые создают идеальные системы, историческое изучение получает несравненно меньшее практическое значение, хотя и не теряет его вполне. А именно, для идеальных систем, если они не желают остаться чисто метафизическими и к делу неприложимыми, историческое изучение может указать пределы возможного осуществления их программ: наблюдение над опытом прежних веков почти так же, как наблюдение над опытом других государств, даст для них некоторое указание того, что возможно, что трудно выполнимо и что вовсе недостижимо. С этой точки зрения, очевидно, за настоящею моей работой может быть признано лишь общее, научно-историческое значение и очень мало практико-юридического.
     Избрав предметом работы - наказание в русском праве XVII века, я поставил себе целью собрать все, что заключается в напечатанных памятниках, и сложить из имеющихся отдельных сведений посильную картину того, что было. Кроме памятников законодательных, оказалось необходимым проштудировать памятники всякого рода: путешествия, записки современников, судебные решения, договоры частных лиц и т.д., даже жития святых. Причина, по которой исследование ограничено XVII веком - следующая: во-первых, уголовное право XVII века непосредственно связано с нашим действующим правом, заключая в себе основной источник его значительной части; во-вторых, памятники древнейшей эпохи, до XVII века, так бедны по вопросам уголовного права, что составить из них сколько-нибудь полную картину, без произвольных субъективно-созидательных дополнений, я был не в силах. Даже пользование сравнительным методом представляется здесь в высшей степени опасным: вместо разъяснений непонятного при помощи иностранного материала, приходится делать весьма широкие пополнения - иначе в результате получаются одни отрывки. Между тем, после ближайшего изучения XVII века, более богатого источниками, в числе которых имеется такой памятник, как Уложение 1648 года, несомненно, получится возможность осветить многое, представляющееся темным в древнейших эпохах. Этот путь представляется мне более плодотворным.
     По мере собрания и обработки материалов настоящего исследования некоторые части его печатались в журналах в форме статей. Таким образом, напечатаны были в журнале гражданского уголовного права: «Смертная казнь в России в XVII и первой половине XVIII века» (1884, IX); «Телесное наказание в России в XVII веке» (1886, I); «Ссылка в России в XVII веке» (1887, III); в Юридическом Вестнике - «Тюремное заключение в России в XVII веке» (1886, IV). Все содержание этих статей, за исключением того, что было введено в них по условиям отдельного печатания, почти дословно, с небольшими дополнениями, входит в текст настоящего издания. Поэтому никаких ссылок на эти статьи в дальнейшем изложении делаемо не будет, так как это было бы совершенно бесполезным умножением подстраничных примечаний. Сверх того, многое из настоящего исследования, вводилось мною в состав моих университетских лекций и помещалось в записках, издававшихся студентами посредством литографий, а затем напечатанных под названием «Пособие к лекциям» в1886-87 гг. Это последнее издание, согласно существующим правилам, поступило в продажу в книжные магазины и, таким образом, получило некоторое распространение за пределами аудитории. Делать ссылки на него я считаю точно также излишним, тем более что оно не представляет собою вовсе, за исключением системы курса, самостоятельного литературного произведения в строгом смысле: приблизительно около двух третей «Пособия» состоит из сокращенного изложения моих работ по вопросам общей части уголовного права, печатавшихся отдельно и в юридических журналах за время от 1875 по 1887 год (в том числе и вышеупомянутых статей); остальная же часть есть компиляция из произведений других авторов, а именно, из учебников и курсов, поименованных в конце введения, и из монографий, указанных под заголовками соответствующих подразделений.
     В качестве приложения помещается Указатель статей Уложения 1648 года, относящихся к предмету исследования, и Указатель изданий, русских и иностранных, которые приводятся сокращенно в примечаниях.

Сергиевский