ПРЕДИСЛОВИЕ

     Настоящим вторым выпуском, примыкающем к первому выпуску, вышедшему в свет в 1887 году, заканчивается мой труд по критическому исследованию антрополого-позитивной школы уголовного права в Италии. В отличие от первого, заключавшего в себя разбор наиболее общих основ нового учения о человеческой преступности и способах борьбы с нею, настоящий выпуск содержит критику специальных отделов указанной доктрины, посвященных уголовному процессу (глава первая) и карательной системе (глава вторая и третья). В заключительной главе четвертой содержатся сверх очерка генезиса Итальянской школы итоги первого и настоящего выпусков. При кратком воспроизведении в этой главе главных выводов критики первого выпуска, они пополнены в виду появившихся после 1887 г. новых работ.
     В настоящем выпуске больше места отводится чисто юридическим вопросам, меньше материям, относящимся к уголовной антропологии и психиатрии. Исключение представляет вопрос о содержании душевнобольных преступников. В этом вопросе, который трудно поддается регулированию, соприкасаются дисциплины уголовного процесса, полиции безопасности, тюрьмоведения и, наконец, психиатрии. Указанное обстоятельство, связь этого вопроса с рядом юридических дисциплин, а также особенное значение, которое Итальянская школа придает этому вопросу, видя в разрешении его одну из своих крупнейших заслуг, побуждали автора специально остановиться на нем. По этому вопросу автор высказывается за решение, которое, принимает в расчет требования относительно особого способа содержания таких душевнобольных, является наиболее практически осуществляемым.
     Центральным пунктом настоящего выпуска является разбор исследований представителей новой Итальянской школы в области уголовного процесса, а равно карательной системы, воздвигаемой ими. Этими отделами решается вопрос, поскольку руководящие начала новой школы допускают практическую реформу уголовного правосудия, вопрос, разрешаемый автором отрицательно.
     Заканчивая свой труд, автор усматривает, что основным критическим положением, высказанным в нем, находятся в согласии с отношением к Итальянской школе большинства русских юристов. Нельзя не упомянуть при этом, что г. Сергеевскому принадлежит первое по времени в нашей литературе опровержение доктрины Ломброзо. Г. Сергеевский указал на логическую ошибку Ломброзо - смешение противоправного деяния с деянием, составляющим проявление аморальной организации (Пособие к лекциям 1890г. стр. 83). Г. Таганцев признает доктрину Ломброзо метафизической и опровергает его теорию о преступнике, как естественно исторической личности и объекты наказания (Лекции В. 2-й, § 348, В. 3-й, § 776), полагая предметом уголовного права и центром изучения преступное деяние, а не преступность, длительность личности, а не личность (В. 1, § 10). Г. Фойницкий, несмотря на его теорию о личном состоянии преступности, тем не менее, приписывает к господствующему направлению, противному Итальянскому, придаваемым им объективному моменту, как намечающему пределы карательной деятельности, значением, сочетанием размера наказания с важностью нарушенных благ (Учение о наказ. стр. 28) и принципиальным отношением к вопросу о неисправности преступника. Вообще достойно внимания, что юристы как в Италии, так и в других странах раньше других ученых вступили в борьбу с Итальянской школой. Позднее за ними последовали врачи, антропологи. В целом можно сказать, что из указанной борьбы классическая или юридическая школа выходит непобежденной, а, как указывает Ламмаш, даже укрепленной и обнаружившей свою мощь, при пользовании оружием противника - данными опыта. Под термином юридической школы конечно нельзя разуметь какого-то полнейшего единогласия научных мнений, какого либо неподвижного и окаменевшего направления. Важно, что все приверженцы этой школы, как относимые к метафизическому направлению, (понимаемому весьма широко и нередко произвольно), так и к позитивному (представляющему флаг, прикрывающий разнообразный груз, по замечанию одного Итальянца, а нередко и контрабанду), равномерно не считают возможным поступаться объективным значением преступного деяния, как самостоятельным критерием, подменять его понятием склонного к преступности, анормального и вырожденного человека. В наше время выдвигается с большой силой социологическое движение в виде школы Листа и союза уголовного права. Нельзя не признать, что его задачи, целесообразной борьбы с преступностью, предполагающей достижение частных целей наказания, его стремление придать карательным средствам более действительное содержание и значение, заслуживают полного внимания. Тем не менее, оно не может заместить юридической школы уголовного права с ее оценкой преступных деяний по общественно-этическим оценкам, с ее первенствующим объективным критерием наказуемости и общими или постоянными целями наказания. Таким образом социологическое направление должно входить в науку, как один из приемов исследования, сообразно исконному различению уголовного права и уголовной политики.
     В заключение должно указать, что автор был лишен возможности ввести в круг своей работы исследование Ломброзо о политическом преступлении, Il delitto politico 1890 г. как относящееся преимущественно к вопросам, рассмотренным в первом выпуске. По той же причине оказалось неудобным вводить настоящий выпуск и новую работу Ферри об убийстве L’omicidio, появившуюся к тому же в свете во время печатания настоящего выпуска.