ПРЕДИСЛОВИЕ

     Новый труд проф. Ад. Принса La defense sociale etles transformations du droit penal, Brux. 1910, русский перевод которого предлагается вниманию читателей, составляет, бесспорно, крупное явление в западноевропейской литературе. Это обусловливается не только тем, что такой известный писатель, как Принс, один из основателей социологической школы в уголовном праве, выступает с дальнейшим развитием своих взглядов. Огромный интерес, представляемый новым трудом Принса, вызывается, на наш взгляд, главным образом тем, что делается попытка перейти от общих построений социологической школы к практическому «преобразованию» уголовного права. Принс выступает красноречивым сторонником взгляда, что, направляя по известному пути работу криминалистов, нужно дать вместе с тем новую, более совершенную форму институтам уголовного права, предполагающую коренное преобразование не одних только карательных мер, но и принципов, которыми руководствуются при реакции на правонарушения.
     Принс поднимает вопрос о сломке в современном уголовном праве таких испытанных критериев при определении наказуемости как вменяемость и виновность и старается подставить вместо этих понятий нечто иное.
     Обращаясь к основам возражений Принса против допустимости руководствоваться критерием вменяемости, нужно отметить, что он настаивает на том, что вменяемость предполагает существование типа среднего, нормального человека, с которым и оперирует уголовное законодательство. Эта часть труда Принса представляется нам в его аргументации наиболее уязвимой потому, что она несвободна от смешения среднего человека как математической формулы и нормального человека как вполне реального явления для данного культурного общества. Если средняя величина может в ее математическом изображении выразиться дробью, то это еще не значит, что эта дробь реально существует в качестве индивидуального феномена. Средний человек, с которым оперирует современное уголовное право, далеко не является математической абстракцией. Нормальный человек не только не абстрактная величина, но индивид, наделенный определенными свойствами и вполне реально существующий.
     Отрицая значение вменяемости, Принс восстает и против виновности как института, могущего сослужить известную службу в деле подыскания соответственной меры реакции против зла правонарушения. Указывая на то, что виновность не представляется надежным оплотом для подыскания соответственных мер воздействия, Принс не опровергает, однако, начала, что виновность выступает вообще одним из элементов, определяющих меры, принимаемые по отношению к правонарушителю.
     Если стать на точку зрения Принса и признать вместе с ним, что понятия вменяемости и виновности должны отпасть в уголовном праве, то принимая в соображение опасность поведения лица как отправную точку зрения для принятия разного рода мер устранения этой опасности, придется прийти к выводам, которые вряд ли могут быть положены в основание уголовного правосудия.
     В этих суррогатах вменяемости и виновности центр тяжести труда Принса, но вместе с тем они, на наш взгляд, далеко не устраняют всех трудностей вопроса, а также не вполне вытекают из исходной точки зрения Принса.
     И на самом деле, раз ни вменяемость, ни виновность не нужны для функционирования уголовного правосудия, то наступает положение, кода всякая деятельность, опасная как таковая, должна становиться объектом известного воздействия. В переводе на практический язык это значит. Что и деятельность, не обложенная в законе уголовным наказанием может стать исходным пунктом целесообразного карательного воздействия.
     В своих практических предложениях Принс, однако, не идет так далеко. Он ограничивается тем, что допускает воздействие по мере опасности правонарушителя только для опасных рецидивистов и малолетних, даже не учинивших ни преступления, ни проступка. Но такое ограничение не вяжется ни с его критикой учений господствующей школы, ни с его основными положениями. Принс упускает при этом из виду, что именно в пределах действующего уголовного права, в наиболее новых кодексах наблюдаются эти предлагаемые им практические меры преобразования уголовного права.
     Но оценку книги Принса, подсказанной большим подъемом гуманизма, нельзя ставить на такую формальную почву. Несправедливо требовать от автора такого ответа, который разрешил бы без остатка вопросы, занимающие уже целые века уголовное право. И бессмертная книга Беккарии не была трудом, разрешившим все затронутые в ней вопросы. Она давала только общие указания, которыми и воспользовались законодатели и ученые в своей творческой работе оп преобразованию уголовного права.
     Труд Принс, согретый истинным вдохновением и написанный пламенным языком, к сожалению, значительно теряющим в передаче, может сослужить незаменимую службу в деле ознакомления широких кругов с вопросами, занимающими современных криминалистов. Удовлетворение этой потребности и имелось главным образом в виду при выборе нового труда Принса для перевода на русский язык.

Г. Фельдштейн