ПРЕДИСЛОВИЕ

     Очерк, нами предлагаемый, был составлен до издания правил 5 апреля 1869 года, причем мы старались дать по мере сил и возможности практикам те рамки, которые наше законодательство считает необходимыми для понятия нами разбираемого вопроса. Наш очерк есть чисто догматический, т.е. показать что есть в законе; причем мы имели в виду уяснить ту или другую статью практикой. Как известно, практика наших старых судов до 59 года, т.е. выхода в свет Журнала Министерства Юстиции, составляла достояние только тех судебных мест, кого она касалась. Но со времени 59 года многое изменилось и улучшилось по части этого вопроса: гласность новых судов вызвала публикацию решений, появление же кассационных решений уяснило многое из действующего законодательства, раскрыло то, что было неясно. Но, однако, этого мы пока не можем сказать относительно нашего вопроса. С изданием правил 5 апреля 1869 года процессуальная сторона дела действительно получает новое направление, но в сущности вопрос остался на той же точке своего развития, - так что нам нужно было переработать свое сочинение, согласно этим правилам, дополнить некоторыми вышедшими в свет книгами, и теперь лишь мы решились предложить на суд публики то, что мы выработали, занимаясь этим вопросом практически в течении почти трех лет в качестве Члена двух Палат, именно - Курской и Казанской.
     Явка и свидетельствование духовных завещаний никогда в практике, разумеется старых судов, не составляли такого предмета занятий, чтобы на них обращалось особенное внимание. Засвидетельствование духовных завещаний не считалось даже делом и не показывалось в ведомостях отчета, а считалось в числе актов, совершенных Палатой; поэтому они и ведались в крепостном столе. Этим, так сказать, холодным отношением к делу и можно объяснить ту запутанность практики относительно вопроса о явке духовных завещаний. Здесь нет сторон, а все полагалось на усмотрение судьи. Работать, выяснять, вникать в смысл закона, как известно каждому, было не дело старых судебных мест. Но сбыть дело, или бумагу, так или иначе и показать в отчет ее решенною, а не за Палатою, - вот единственный рычаг для разрешения вопроса при засвидетельствовании духовных завещаний. Само собой понятно, что при таком разнообразном толковании разными судебными местами одного и того же вопроса необходимость невольно заставляет углубиться и достигнуть того, чтобы узнать смысл закона. Мы старались уяснить себе, где оканчивается деятельность нотариальная при засвидетельствовании духовного завещания, и где начинаются те вопросы, которые не иначе могут быть рассмотрены, как судебным порядком. Работа наша, как мы заявили, есть плод наших практических занятий. Разъясняя и толкуя закон, мы держались строго положительного права, при чем однако позволяли иной раз останавливаться на разрешении того или другого вопроса наукою и литературою Русского Права. Избрать предметом своих занятий явку и свидетельствование духовных завещаний мы побуждались главным образом запутанностью вопроса, которую сознает и сознавал сам законодатель. Еще в 1831 году, издавая Положение о духовных завещаниях, законодатель сказал: «По затруднениям, часто возникающим в судебных местах при разрешении духовных завещаний от неопределенности настоящего порядка их составления, хранения и явки, признав нужным сообразить и дополнить существующие по сему предмету узаконения, и находя составленное вследствие сего и Государственным Советом рассмотренное Положение о духовных завещаниях достаточным и цели его сообразным, повелеваем: означенное Положение, у сего препровождаемое, привести в подлежащее действие; причем порядок исполнения духовных завещаний остается на прежнем основании». Это Положение и послужило основанием статьям свода законов и действует ныне с некоторыми лишь дополнениями. Но само собой понятно, что то, что редакторы 30 годов умели обнять и изложить в этом Положении, давно уже оказалось не полным и не основательным, так что законодатель, издавая правила 5 апреля 1869 года, считал обязанностью вновь заявить о том, что правила о духовном завещании будут переработаны, но что «впредь до изменения существующих узаконений о духовных завещаниях, постановить для местностей, где введены Судебные Уставы 20 ноября 1864 года в полном объеме, следующие дополнительные о завещаниях правила». Но мне, может быть, предложат вопрос: к чему же писать сочинение, если сам законодатель заявляет, что правила о духовном и завещании будут изменены? - Не запоздало ли наше исследование? Прежде всего скажем, что 1) правила 5 апреля 1869 года действуют не по всей России; 2) они имеют лишь целью дополнить узаконения, изложенные в 1 ч. Х т.; З) из правил 5 апреля мы, однако, извлекли все, что относится до нашего вопроса, так что читатель может найти все, что относится до Окружных Судов по части этого вопроса, и 4) самое главное и основное - это то, что свидетельствование духовного завещания составляло и будет составлять необходимую функцию деятельности судебного места, как это существует и в других законодательствах Западной Европы, а потому, если изменения в новых правилах могут быть, то чисто внешние, т.е. те правила, вероятно, будут отличаться простотою, несложностью, боле точными правилами, но не будут уничтожать того, что составляет базис самого дела. Вот почему мы, продолжали свою работу о явке духовных завещаний, не остановились ввиду изменения Положения о духовном завещании. Наш труд, имея в виду уяснить смысл действующего ныне законодательства, показать понимание той или другой статьи закона практикой, а потому он и послужит лучшим способом к изучению новых положений о духовных завещаниях, если они не замедлят выйти в свет; в противном случае наш труд будет оставаться уяснением настоящего порядка вещей.