ПРЕДИСЛОВИЕ

     В настоящей нашей работе мы продолжаем исследование вопроса о приобретении права собственности на движимые вещи, начатое нами в нашем сочинении, озаглавленном: «Переход права собственности на движимые имущества посредством передачи и соглашения». (Одесса, 1903).
     Для выяснения задач, которые нами поставлены теперь, надо иметь в виду следующее.
     В только что названном сочинении мы занимались вопросом о переходе права собственности на движимые вещи от лиц, так или иначе управомоченных на отчуждение или передачу этого права. Такими уполномоченными лицами являются, прежде всего, сами собственники, а затем также их представители, в известных случаях - закладоприниматели и др. Там мы рассмотрели две системы правил, по которым совершается переход права собственности: систему tradition и систему соглашения.
     Теперь мы берем предметом своего исследования другую категорию случаев: отчуждение движимостей лицами, не управомоченными на это. Такими лицами являются держатели чужих вещей по сделкам, например, поклажи, найма, ссуды и т.п., а также воры, находчики и т.п. Здесь мы будем рассматривать вопрос: возможно ли, - и при каких условиях, - приобретение права собственности в этих последних случаях.
     Как увидим ниже, римское право относилось к этому вопросу отрицательно. Оно полностью и исключительно логически проводило принцип собственности: раз чья-либо вещь отчуждалась лицом, НАТО не управомоченным, собственник мог отобрать ее от всякого, у кого бы она ни находилась; приобретатель там не охранялся в своем обладании; ему предоставлялось ведаться только по вопросу об убытках с неправомерным отчуждателем.
     Новые народы Западной Европы, наоборот, - еще в начале средних веков резко нарушили эту логическую последовательность и принципиально допустили – в известных границах защиту приобретателей именно в их обладании приобретенной вещью даже тогда, когда у традентов не было легитимации на отчуждение, так что здесь уже не приобретателям, а собственникам приходилось сводить счеты с неправомерными отчуждателями.
     Это новое начало, в период рецепции римского права, должно было выдержать жестокую борьбу с этим последним и местами даже совершенно уступило перед его могучим натиском.
     Тем не менее к началу XIX столетия, - к эпохе появления новых кодексов, - изучаемое нами начало возродилось в полной своей силе и затем нашло доступ в большинство действующих кодексов.
     Тогда как исторические основы этого начала остаются невыясненными и до сих пор, - теперь, в новых кодексах, оно введено в большинстве случаев уже совершенно сознательно: здесь индивидуалистический характер римского права ограничивается в своей исключительности социальными идеями и запросами современной жизни, а потому публичный элемент в гражданском праве нарушает прямолинейность его логических построений, и интересы блага общего берут перевес над интересами отдельных лиц.
     Однако, при практическом решении этих новых задач в действующих кодексах, получилась крайняя пестрота в их формулировках: объем и условия защиты приобретателей в каждом кодексе определяются различно, как различно они определялись и в истории (об общих результатах развития нашего начала см. на стр. 509).
     Конечно, взаимное отношение между двумя основными двигателями человеческого общежития, - между интересом личным и интересом общественным, - и не может быть выражено в одной, - раз навсегда установленной, - величиной: жизнь постоянно меняется в своем великом историческом течении, постоянно меняются и наши идеалы, цели и запросы.
     Но указанная пестрота в постановлениях отдельных кодексов по нашему вопросу указывает на нечто другое: она указывает на то, что даже и для каждой отдельной эпохи, - даже для той эпохи, в которую мы живем, - у нас нет еще средств и умения установить должное соотношение между указанными интересами, - соотношение, которое бы в точности подходило к укладу нашей теперешней жизни и было бы нам полезным. – Такова растяжимость наших исходных основных понятий, и такова еще слабость наших гуманитарных наук!
     Но опускать рук нельзя. Не имея истины в руках, мы должны к ней стремиться. Колоссально развившийся оборот с движимостями, составляющими теперь огромную часть всего народного хозяйства, быстрота этого оборота, сложность и запутанность юридических отношений настоятельно требуют от законодателей ясной, точной - и, при том, целесообразной - нормировки этих последних.
     Именно сюда относится и наш вопрос. Конечно, он является только одним и небольшим колесом в огромной и сложной машине народного хозяйства, но каждая машина только тогда идет хорошо, когда все колеса действуют исправно.
     И вот, здесь, прежде всего, необходимо собрать тот материал, который уже имеется по нашему вопросу, - надо рассмотреть и изучить, по каким законам мы живем.
     С этой целью мы и предпринимаем главным образом догматическое исследование новых законодательств. Здесь мы увидим поучительные примеры того, как наш вопрос решается различными народами Западной Европы. Здесь же мы убедимся, что постановления нашего русского права далеко не отличаются ясностью и определенностью, а потому в литературе о них спорят, а судебная практика постоянно колеблется, - явление, конечно, очень печальное, так как при разграничении «моего» от «твоего» непременно должна быть соблюдаема - не говорим уже: целесообразность, но, во всяком случае, - точность и определенность. На дело выяснения этого темного вопроса и мы приносим здесь свою посильную лепту. В этой же догматической части мы занимаемся и конструированием изучаемого нами явления, т.е. определением его юридической природы. Вопрос этот важен, прежде всего, теоретически: научное исследование только и возможно при систематическом разграничении и выделении отдельных явлений из тех смешанных комплексов, в которых они разнообразнейшим образом проявляются и переплетаются друг с другом в действительной жизни. Далее, вопрос этот важен и практически: добываемая нами индуктивным путем из положительного закона конструкция дает затем возможность путем дедукции восполнять пробелы этого же самого положительного закона.
     Затем, что касается истории нашего вопроса, то в западноевропейском праве эта обширная область, как отмечено выше, остается еще темной и теперь, и даже для специалистов - историков. Кроме того, в литературе (Jobbe-Duval) высказано мнение, - и оно нам кажется очень вероятным, - что хотя новые кодексы и воспроизводят, в общем, нормы старых источников, но основания тех или других совершенно различны. По этим двум причинам мы не предпринимаем здесь самостоятельного исследования источников, а ограничиваемся лишь передачей тех учений, которые высказаны в специальной литературе по нашему вопросу. Начиная наше изложение, - для большей яркости картины, - с положением римского права, мы и эту историческую часть выпускаем лишь в форме «введения». Исключение мы делаем только для истории русского права, которую изложим с возможной полнотой, причем постараемся не только истолковать самые постановления прежних источников права, но и выяснить те общие условия, в которых эти постановления возникли и применялись: характер каждой отдельной эпохи, влияние соседей и т.п. Эту часть нашей работы мы помещаем непосредственно перед изложением догмы русского права (а не во «Введении»), во 1-х, ввиду их близкой связи между собою и, во 2-х, в виду полной противоположности между историей нашего вопроса в России и его историей на Западе Европы.
     Это - первые две части нашей работы: историческая, - служебная, - догматическая (вместе с историей русского права), - главная.
     Наконец, третью часть работы, - критическую, - мы посвящаем вопросу о том, каковы должны быть те законы, по которым мы желали бы жить. Как ни важна эта творческая деятельность науки, но, к сожалению, мы здесь еще не обладаем такими руководящими принципами, которые были бы установлены точно, твердо и для всех убедительно. Для новых посевов еще не придуманы орудия, и потому здесь приходится выступать пока налегке.
     Таковы непосредственные задачи этого нашего исследования.
     Попутно же при этом уже окончательно выяснится и предмет нашего первого исследования (оно указано выше): выяснится область действия «системы соглашения», и - на примере французского права - будет констатирована полная возможность совершенно мирного и целесообразного сосуществования этой системы и изучаемого нами нового начала.
     Таким образом, мы и закончим изучение вопроса о праве собственности на движимые вещи.

И.Т.
Варшава, 5 Сентября 1907