ПРЕДИСЛОВИЕ

     «Немного найдется вопросов, которые подвергались бы столь пытливому и разностороннему исследованию, как вопрос о нашей сельской общине вообще и об общинном землевладении в особенности. Он рассматривался с самых разнообразных сторон: исторической, экономической, социальной, финансовой и т.д. Одна только его сторона - юридическая - оставалась постоянно на заднем плане, так что мы не имеем ни одного исследования, в котором своеобразная форма общинного владения выяснена была бы с точки зрения юридической. Между тем ясное представление о юридическом строе этой хозяйственной формы необходимо, кажется нам, не только для науки права, но и для иных исследований всякого рода, так как от путаницы юридических понятий и происходят, большей частью, недоразумения не только в разрешении, но и в постановке вопросов о значении сельской общины, устойчивости ее и т.п.».
     Эти слова сказанные г. Пахманом в 1877 году не утратили своей справедливости и ныне, двадцать восемь лет спустя. Круг исследований, касающийся общины с «исторической, экономической, социальной, финансовой стороны», неимоверно разросся с конца семидесятых годов прошлого века. Появились классические работы Б.Н. Чичерина, глубокого историка и неудачного полемиста, сводные труды г.г. В.В. и Качоровского. Практика даже породила новый тип работ, направленных на систематизацию и растолкование сенатских решений по различным частным вопросам общинного землевладения. Эти сочинения, предназначенные для руководства крестьянским административно-судным учреждениям, совершенно сбитым с толку после того, как закон 12 июля 1899 г. создал для разъяснения крестьянских законов вместо одного «Правительствующего» тридцать четыре губернских сената, хотя и имеют юридическую форму, но к вопросу о юридическом анализе института общинного землевладения даже не подходят. После семидесятых годов разгорелась, как известно, огромная полемика между народническим и марксистским течением нашей общественной мысли по вопросу о будущности общины и ее значения для развития производительных сил в России. Но и эта полемика не заинтересовала наших патентованных и непатентованных юристов-цивилистов и до сих пор нельзя указать ни одной специальной работы, вышедшей из-под пера цивилиста и посвященной юридическому анализу цельного института, известного под именем «общинного землевладения».
     Между тем такое исследование имеет огромное значение не только для непосредственного понимания, что это за институт, но и для выяснения тенденций его развития, иначе, для определения судьбы земли, и поныне главнейшего имущества русского народа, а судьба земли - это судьба всей нашей родины.
     «Имущественные отношения, - говорит Карл Маркс в своем предисловии к «Zur Kritik der politishen Oekonomie», - есть юридическое выражение производственных отношений». Производственные отношения соответствуют определенной ступени развития материальных и производительных сил, которые на известной точке развития вступают в конфликт с существующими производственными, alias имущественными, отношениями, и этот конфликт приводит к общественному перевороту.
     Юридические имущественные отношения являются, таким образом, явлениями второго порядка. Изменения, замечаемые в них, вызваны не «самопроизвольной логикой развивающихся юридических понятий», а ростом и изменением производительных сил. Несомненно. Что совершающиеся в нашем крестьянском быту перемены в имущественных отношениях имеют своей основной причиной рост производительных сил страны, сдерживаемый уплотненной социально-юридической оболочкой. Но производительные силы действуют внутри, глубоко; их передвижение не всегда трудно поддается наблюдению. Гораздо заметнее отношения производственные, особенно в их юридической форме. В форме имущественных отношений. Поэтому то изучение этих последних и может дать ценные указания для понимания изменений происходящих в производственных отношениях, в состоянии производительных сил, а следовательно и во всей социально-экономической структуре общества.
     Как увидит читатель, чисто юридический анализ общинного права привел автора к выводу, что развитие этого права обнаруживает тенденцию направиться по двум расходящимся путям. Первый путь ведет, иногда, через подворное владение, к известному римскому институту частной собственности на землю с большими или меньшими, но случайными ограничениями. Второй путь ведет к разрушению узких границ общины, как тесного, исторически образовавшегося и исторически замкнувшегося союза и к распространению общинного права на всю землю в применении ко всему, объемлющему землю, государству.
     Несомненно, что в эти две стороны устремляется ныне крестьянская мысль, по этим двум колеям направится и социальная борьба в среде землевладельческой Руси, которая в непродолжительном времени станет главным фактором нашей жизни, по своему значению и драматизму превосходящая все. Что творилось у нас до сих пор. С одной стороны - стремление к личной, частной собственности, стремление, бесспорно, просыпающееся с особенной силой у крестьян и все усиливающееся по мере того, как увеличивается благосостояние крестьянина и поднимается ценность земли, для крестьян пока еще в значительной мере воображаемая, не поддающаяся реализации на рынке. С другой стороны - стремление всю землю всего государства превратить в одну великую общину, на которой и осуществлять начала общинного права на условиях наиболее пригодных для развития производительных сил, стремление снять землю с рынка и передать ее в прямое пользование только тех, которые ее обрабатывают.
     Борьба этих двух течений и будет основным фактором русской истории XX века. Только необыкновенной чуткостью нашей передовой интеллигенции объясняется, что уже сорок, тридцать лет тому назад, когда сам крестьянин еще совершенно не задумывался над сущностью общинного землевладения, и практически жизнь не выдвигала его на очередь, что доказывается младенческим состоянием соответствующего законодательства, передовая интеллигенция уже вела ожесточенные споры об общине, ее будущности и ее значении и волновалась, точно речь шла о самом близком для нее предмете… И только теперь, спустя тридцать-сорок лет, мы понимаем, что так оно и было на самом деле и что, давая утопическое решение поднятому вопросу, наша интеллигенция подняла кардинальный вопрос русской жизни. В этом бессмертная заслуга нашей радикальной интеллигенции перед народом, и народ когда-нибудь (этот час уже не за горами) оценит ее.
     Все мои симпатии и сочувствия, как человека, как политического деятеля, склоняются, бесспорно, на сторону второго течения, стремящегося расширить общинное право до пределов всего государства. Своих симпатий я и не думаю скрывать. Но в настоящее время научная добросовестность не дозволяет мне утверждать, что это второе течение одолеет, что на его стороне окажется победа. Желаю этого, но не знаю, так ли оно будет. Считаю такую победу возможной только в связи с победой в городах, или шире, во всей области обрабатывающей промышленности, пролетарских идеалов и организации труда, построенной на этих идеалах. Уже из этих кратких указаний читатель может видеть всю грандиозность лежащих перед нашей родиной задач и широту открывающихся перспектив.
     Первые две главы утомительны и скучны. Я просил бы читателя не смущаться этим и продолжать чтение… Эти главы заполнены обломками из законов и сенатских решений. Многие из этих законов при «кодификации» крестьянских законов в 1902 году выброшены прочь, как ненужная рухлядь, другие оставлены, хотя лишены и значения и силы. Из-под сенатских решений отмены круговой поруки выдернут фундамент, и они висят в воздухе. Взятое вместе все образует груду старых развалин. Но под этими развалинами тлеет огонь, грозящий разгореться в грозное пламя. Освободив землю от этих развалин, мы можем усмотреть зачатки новой жизни.