ПРЕДИСЛОВИЕ
 

     Изучение государственного строя Византии, без всякого сомнения, имеет свой вполне самостоятельный историко-юридический интерес, который в последнее время начинает оцениваться по достоинству и привлекает к себе внимание выдающихся ученых.

     В отношении Византии в науке долго господствовало особое предубеждение. Вся истории этого замечательного государства рассматривалась как ряд однообразных картин крайностей деспотизма, беспрерывного насилия, умственного застоя, развращенности, грубости и даже дикости нравов. Издавна установившийся таковой отрицательный взгляд заставлял видеть в существовании византийской империи продолжительную агонию римской, погибающей отряда, выработанного собственным телом. Достойно замечания, что многие почтенные исследователи прошедших судеб европейских народов, в том числе, между прочим, знаменитый Гиббон, отказывались находить в летописях Византии какие бы то ни было, не только светлые, но даже просто своеобразные стороны жизни. Уму этих мыслителей ничего не говорило тысячелетнее и притом далеко не бесславное бытие византийского государства; сердце их не трогалось мученической кончиной державы, на долю которой выпал тяжелый крест отстаивания европейского цивилизованного мира от грозивших его затопить полчищ, языческих и магометанских варваров. Преклоняясь перед гением классической греческой мудрости и искусства, европейские ученые точно также упустили из виду, что, не кто иной, как Византия сохранила в своих недрах сокровища высокого эллинского духа и перед трагической своей смертью передала Западу это драгоценное наследие предков.

     Надлежащему выяснению сущности византийской культуры в широком смысле этого слова и определению значения ее в западноевропейской истории долгое время мешал недостаток необходимых материалов, за немногими исключениями, хранившихся в неизвестности по рукам у частных лиц, в библиотеках различных материалов потребовались годы вековой работы, в наши дни далеко еще не законченной в своих задачах, но уже в результатах предоставляющей возможности любознательному исследователю приподнять завесу таинственного прошлого Византии.

     Сравнительная полнота источников, находящихся в распоряжении ученых девятнадцатого столетия, произвела необходимый переворот в миросозерцании людей, посвятивших свои силы византологи. Прежняя серая окраска исторических событий греко-римской империи сменилась цветною. Глазу наблюдателей вдруг раскрылись новые ранее неведомые горизонты. Некогда почти бранное слово «византизм» - «византейшина», синоним произвола, бездушия, коварства, низкопоклонства, изменило свое содержание.

     Прежде всего, между прочим, было указано, что Византия первая отразила на своем государственном строе начала обновившего древний мир христианства; затем было дознано, что помимо передачи сокровищ эллинского гения она выработала и сообщила Европе своеобразную культуру, сложившуюся из трех элементов: древнегреческого, халдейского и христианского; наконец, было уяснено, что незаметно, но неотразимо, она повлияла на правовой порядок европейских народов уже тем, что передала им в юстиниановом законодательстве плоды первых опытов творчества византийского образца и многое другое.

     В нашу задачу не входит ближайшее определение видов степеней культурного воздействия восточно-греческой империи на западноевропейский образованный мир. Как бы ни было велико таковое влияние, оно, конечно, никогда не может сравниться с тем умственным давлением, которое Византия оказала на православные славянские народности вообще и на русскую в особенности. По этому поводу изучение греко-римской империи должно интересовать русского юриста, прежде всего с последней стороны. Слова «византийское заимствование» с давних пор сделались у нас общим местом, постоянно упоминаемым всякий раз, когда речь заходит о самобытности основ древнерусской письменности или древнерусского права. Тем не менее, о последнем времени в русской литературе не имеется полных точных указаний на степень подобных заимствований, и наши ученые, за немногими исключениями, в своих трудах, обыкновенно, довольствуются случайными, мало систематизированными сопоставлениями сходственных явлений, сличением ясно совпадающих текстов, или  даже просто ограничиваются соображениями общего свойства, исходя из некоторых априорных положений, как бы из незыблемых истин.

     Итак, мы видим, что до настоящего времени еще не имеется ни общего обзора государственного строя Византии, ни достаточного запаса частных трудов, исчерпывающих предмет в его различных направлениях. Само собою разумеется при этом, что, пока не будет накоплено достаточного количества отдельных исследований по различным частным вопросам, немыслимо появление какого-то ни было общего учения, в виду того, что подобное предприятие есть труд слишком громадный, который не по плечу одному. В особенности, не по плечу он теперь, когда задача собирания первоисточников еще далеко не закончена.

     Что касается до цели предполагаемой книги, то она заключается в желании автора по мере сил хотя бы крупицей пользы, посодействовать тому значительному русско-византийскому движению, которое отметило собою юридико-историческую науку девятнадцатого столетия и которое, в рядах своих деятелей теперь насчитывает столь высоко ценимые в русской науке мена, как В.И. Сергеевич, В.Г. Васильевский, О.Н. Успенский и некоторые другие.

     Народ и власть в византийском государстве, как опыт историко-догматического исследования, подобно трудам вышеупомянутых писателей - Мортрейля, Паяра, Гаске, Скабалановича, Диля и Курганова посвящено точно также частным вопросам византийского государственного права с тем отличием, что в корне своем назначение его не самостоятельное, но служебное. Настоящий опыт представляет собою только первую часть труда по предмету выяснения русско-византийских заимствований в области государственных учреждений в широком смысле этого слова. Следуя вышеприведенным началам теории разработки иноземных влияний, автор опыта, прежде чем приступать к решению историко-юридического уравнения, постановил вначале выделить известные его члены в одну, неизвестные в другую сторону. В данном случае одним из неизвестных, подлежащих выделению и определению ранее других, автор считает некоторые элементы византизма государственно-правового характера.

     Беря на себя сложное и трудное дело выяснения общих начал двух крупных вопросов византийского государственного права, автор не закрывает глаз на ответственность, соединенную с попыткой такового рода. Поэтому всякое указание на неточность или ошибочность в посылках или выводах книги будут приняты им с чувством глубочайшей благодарности. А в том, что таковые недочеты найдутся, в этом автор нисколько не сомневался.

     Когда, еще будучи на студенческой скамье, автор обратился за некоторыми указаниями к нашему известному византологу академику В.Г. Васильевскому, он сказал между прочим: «вы хотите познакомиться с тем, что такое византизм? Но для этого нужна целая жизнь». Вполне соглашаясь с уважаемым ученым относительно существа его замечания, но не предполагая посвятить себя нарочитым занятиям византологией и работая над ней, так сказать, попутно, я мог уделить изучению одной из областей греко-римского мира только несколько лет. На этот короткий промежуток, посвященного Византии времени я заранее ссылаюсь как на одно из оправданий тех недочетов, которые должны встретиться в предлагаемой книге.

     В настоящей книге в первой главе производится, между прочим, беглый пересмотр старого и вместе с тем вечно нового вопроса о существе государства. Глава эта не имеет самостоятельного, но лишь служебное значение, которое заключается в том, чтобы заранее уяснить читателю, каких исходных точек зрения держится автор в дальнейшем изложении основных черт положения политических партий, населения и власти в Византии.
 

Старая Руса, 1896 г.