ПРЕДИСЛОВИЕ

     Настоящая работа составляет продолжение исследований автора в области исторического изучения греко-славянского мира, начатых около десяти лет тому назад. Предметом ее служат памятники, относящиеся к примечательнейшей для славянства эпох Душана, царя Сербов и Греков, которой посвящена уже предшествующие работы: 1) Южные Славяне и Византия во второй четверти XIV века (2 тома Спб. 1882 г.); 2) Политическая и культурная борьба на греческом Востоке в первой половине XIV века (Киев, 1883 г.); 3) Афонские акты и фотографические снимки с них в собраниях П.И. Севастьянова (Спб. 1880 г.). Выяснив в первом из этих исследований условия образования Сербского царства и значение политической деятельности Душана, я перехожу теперь к вопросам из области внутренней истории великой югославянской монархии, причем, прежде всего останавливаюсь на памятниках законодательной деятельности Душана. В этой области по необходимости приходится начать с работы черновой, с разысканий частных и специальных, так как для трудов более общего характера почва здесь почти совсем не готова.
     Сколь ни желательно было бы появление монографии, которая представляла бы цельную и обстоятельную характеристику внутреннего состояния Сербского царства, оно едва ли возможно при современной, весьма неполной обработке югославянской истории. Подобная монография, план которой, между прочим, и меня занимал весьма живо, предполагает уже готовым, законченным, издание и критическое изучение всех существующих или приведенных в известность источников. Но по отношению к данной эпохе сербской истории ни того, ни другого еще не сделано. Следовательно, работы, направленные к достижению каждой из этих двух частных целей, не только полезны, но и необходимы. Без них нельзя и приступить к более или менее правильным и успешным историческим изучениям. Вот соображения, в силу которых я решился взяться за специальный кропотливый труд разыскания, филологического исследования и издания памятников, связанных с законодательною деятельностью Душана и вместе с тем представляющих драгоценный материал для внутренней истории Сербского государства. Труд этот относится в разряд монографий об источниках, к области филологической критики, необходимой спутницы критики собственно-исторической.
     Выполнение принятой мною на себя задачи заставило меня обратиться к поискам за новыми данными и материалами в некоторых важнейших хранилищах рукописей, в пределах России и заграницей, а также в монастырях и библиотеках южнославянских земель, особенно в Болгарии, в Сербском королевстве, в Угорской Сербии и Хорватии. Поиски эти, произведенные в разное время, в течение нескольких лет, оказались не совсем безуспешными: они привели меня с одной стороны к открытию нового, более или менее важного исторического материала, с другой - к внимательному изучению таких памятников, которые, хотя и были прежде известны, но доселе еще не останавливали на себе внимания ученых. Плодом этих самостоятельных изысканий и является настоящая книга. В большей своей части она основана на рукописном и архивном материале.
     Главный и, вместе с тем, конечный вывод, к которому я пришел в своих занятиях над рукописями и памятниками, заключается в том, что господствовавший доселе взгляд на объем и характер законодательной деятельности Душана требует существенной поправки. Деятельность эта вовсе не ограничивалась изданием т.н. Законника и грамот, как обыкновенно думают; она выразилась в явлении еще более крупном и важном: в обнародовании полного кодекса сербских законов, в котором собственно - Душанов Законник представлял лишь небольшой отдел, и главную основу которого составляли сборники византийских законов - сокращенная Синтагма М. Властаря и «Закон царя Юстиниана». Развитию и обоснованию этого положения отведено значительное место в книге. Так как упомянутые сборники византийских законов еще не были предметом исследования, то я должен был по преимуществу на них сосредоточить свое внимание. Мне пришлось заняться внешней историей обоих памятников, изучением их текстов и редакций, критическим изданием их, подысканием для них греческих подлинников и сличением с последними, определением времени их происхождения, наконец, уяснением их отношения к сербскому Законнику Душана. Что касается Законника Душана, то я ограничился сравнительно критическим изучением всех известных и доступных мне рукописей, классификацией их и решением вопроса о редакции памятника. Наконец, я представил помещенное мною на первом месте систематическое обозрение грамот Душана, выделив из них: во 1-х все законы и царские повеления; во 2-х, все содержащиеся в них данные для характеристики внутреннего состояния Сербии. Таким образом, книга моя естественно распалась на три отдела: 1) Хрисовулы и грамоты; 2) Законник Душана и 3) Сербские компиляции византийских законов.
     В виду обширности и разнообразия материала, подлежавшего исследованию, - с одной стороны, и представляемой им высокой исторической важности - с другой, я, конечно, коснулся лишь немногих вопросов из числа тех, которые могут быть предъявлены к критическому изучению источников. Но за полнотой я и не гнался; начал же работу с того, с чего только мог и должен был начать, т.е. с рукописей и текстов. Вообще в своем труде я преследую самую скромную цель: подготовить данные памятники для более подробного изучения их содержания славянскими историками и юристами.
     В обширных Приложениях, находящихся в конце книги, помещены все неизданные доселе памятники, о которых идет речь в тексте. Важнейшими из них должны быть признаны два Григоровичевых списка Законника, Раваницкая рукопись, сокращенная Синтагма М. Властаря (по девяти рукописям) и «Закон царя Юстиниана» (по шести рукописям).
     Заканчивая свой труд, я считаю приятною для себя обязанностью выразить мою искреннюю благодарность Д-ру Фр. Миклошичу, А.С. Павлову и В.И. Ламанскому за сделанные мне сообщения и указания, касающиеся некоторых рукописей и памятников, а также засвидетельствовать мою признательность следующим лицам, оказавшим мне немаловажное содействие в облегчении доступа к рукописям: А. Вертятке, директору библиотеки при Пражском музее и А.О. Патере, кустосу при том же музее; Др.Ф. Менчику, кустосу в рукописном отделении Венской придворной библиотеки; М. Милашевичу, директору народной библиотеки в Белграде; г. Джиричу, секретарю при сербском патриархе в Карловцах и о. диакону Лемаичу, профессору семинарии в Карловцах; Др.Ф. Рачкому, президенту Югославянской Академии, и о. Ткалчичу, библиотекарю той же Академии.

Т. Флоринский