ВВЕДЕНИЕ

Общий характер немецких университетов.
     Многообразные виды существующих в настоящее время высших учебных заведений можно свести к трем основным типам: английскому, французскому и немецкому.
     Английский тип, представляемый двумя старинными университетами - Оксфордским и Кембриджским, - старейший; в нем наиболее сохранился первоначальный вид средневекового университета: вообще из всех стран Европы Англия - страна наиболее консервативная, с наибольшею преданностью хранящая пережитки прошлого. Из Англии этот тип университета перенесен был в Сев. Америку. В этих странах университет представляет сбой автономную корпорацию; он сам управляет собой и содержит себя на доходы с капиталов, источником которых является благотворительность; правительственная администрация не имеет никакого отношения к управлению университета. Порядок общежития в нем по существу тот же, что и в средневековом университете: учащие наравне с учащимися живут в «colleges» и «halls», составляя нечто вроде монастырской общины. Преподавание, в свою очередь, напоминает как по своему содержанию, так и по форме старый университет с его главным факультетом «facultas artium».
     По существу, преподавание это имеет своею целью - дать общее образование, более широкое и более глубокое, какое приличествует джентльмену; как научное исследование в настоящем его значении, так и специальная подготовка к практическим профессиям, выходят из круга задач, намеченных этим преподаванием. Предметом преподавания служат прежде всего общеобразовательные науки: языки, история, математика, естественные науки, философия. Преподавание носит школьный характер, нередко же принимает чисто домашнюю форму. Лишь одни богословские науки с давних пор занимают в английском университете обособленное место; в последнее время теоретическим изучением которых в университете следуют практические занятия в «inns oh court»; медицина изучается в больших госпиталях.
     Французский тип высшего учебного заведения наиболее отдалился от старой формы. Как над многими другими историческими образованиями, так и над университетами, давно уже пришедшими в дряхлость, революция поставила крест, чтобы очистить место для великого строения по геометрической схеме. Но к этому строению приступлено было лишь в эпоху Империи. Место старых университетов заняли изолированные государственные специальные школы для различных профессий, нуждающихся в научной подготовке, и прежде всего - юридические факультеты и медицинские школы, а рядом с ними влачил жалкое существование философский факультет, расколотый на две половины - «faculte des lettres» и «faculte des science». Старинное объединение всех отдельных факультетов в университет как в единое целое было уничтожено; даже само название университета исчезло бы, если бы оно не было в измененном значении сохранено за «universite de France». Здесь под этим названием разумеют огромную, единую административную корпорацию ведомства народного просвещения, обнимающую собой всю страну, начиная с первоначальной школы и кончая высшим специальным учебным заведением. С тех пор факультеты являются правительственными учреждениями с целями техничекой подготовки к определенным профессиям, а профессора - чиновниками, и как таковые подвергаются государственному экзамену. Научное исследование и общенаучная подготовка не входят собственно в круг их задач: первое есть дело академии, а вторая - подготовительных школ. Лишь третья республика не без успеха взялась за дело объединения отдельных факультетов в университеты, наделенные известными корпоративными правами и функциями, и оживила в них теоретически научные занятия. Правда, полного объединения всех факультетов в единый университет не удалось провести, точно так же, как нет возможности остановить централизацию научной жизни в Париже.
     Немецкий тип в том виде, как он господствует в Германии и других соседних странах, находящихся преимущественно под немецким влиянием (Австрия, Швейцария, Голландия, также Скандинавия и Россия), по своему внешнему складу занимает среднее место между английским и французским типами. Он в большей степени, нежели французский, сохранил признаки первоначальной формы, с другой же стороны, он более, нежели английский, уступил требованиям нового времени. Немецкий университет, так же как и французский, есть государственное учреждение; он основывается и содержится государством и подчинен общегосударственной администрации. Тем не мене, он сохранил не лишенные важности остатки старого корпоративного устройства: за ним в известной степени оставлено право самоуправления; он сам выбирает своих властей - ректора, сенат и деканов; он оказывает, наконец, значительное влияние на замещение кафедр, во-первых, тем, что при помощи докторских экзаменов и приглашения приват-доцентов определяет круг лиц, из среды которых по преимуществу пополняется учительский персонал, во-вторых, тем, что при замещении отдельных кафедр ему предоставлено право делать правительству свои предложения. Во всем своем строе, как учебное заведение, немецкий университет сохранил первоначальную форму, пожалуй, в наиболее чистом виде: все четыре факультета сохранили тут силу жизненных учебных заведений, между тем как в Англии как преподавание, так и жизнь сосредоточились, главным образом, в «colleges»; с другой стороны, тут, в противоположность Франции, сохранилось объединение всех факультетов в едином живом организме цельного университета, единого высшего учебного заведения для всех ученых профессий.
     Если мы обратим внимание на внутреннюю сущность немецкого университета, то нас прежде всего поразит та его характерная особенность, что он служит в одно и то же время как мастерской для научного исследования, так и учреждением для высшего научного преподавания - общенаучного наравне со специальным и профессиональным. Подобно английским университетам, немецкий дает расширенное и углубленное общенаучное образование, составляющее преимущественно задачу философского факультета. Подобно французским «facultes», он дает специальную научную подготовку для ученых профессий: для духовных лиц, судей, высших администраторов, врачей и гимназических учителей. С другой стороны, в противоположность французским и английским университетам, немецкий университет представляет сбой средоточие научной работы в Германии и рассадник научного исследования. По немецким понятиям, профессор университета в одно и то же время - учитель и ученый исследователь; причем последняя его функция стоит на первом месте, так что в сущности должно сказать: в Германии ученые исследователи служат в то же время учителями для академической молодежи. Этим обстоятельством определяется и то, что академическое преподавание прежде всего носит научный характер; на первом плане стоит не подготовка к практической профессии, а ближайшее ознакомление с научным познанием и исследованием.
     В этом единении исследования и обучения и заключается характерная особенность немецкого университета. В Оксфорде и Кембридже имеются превосходные ученые, но никто не вздумает назвать английские университеты носителями научной дельности страны. Многие знаменитейшие ученые Англии, как Дарвин, Г. Спенсэр, Грот, оба Милля, Карлель, Маколей, Гиббон, Бентам, Рикардо, Юм, Локк, Шефтсбюри, Гоббс, Бэкон, стояли вне университета, и о многих из них можно с полным правом утверждать, что они были бы невозможны в стенах английского университета. Но и университетские ученые не являются учителями академической молодежи в том смысле, как это понимают в Германии; гои читают научные лекции, преподавание же в тесном смысле слова находится в руках «fellows» и «tutors», подобное же явление наблюдаем мы во Франции: ученые-исследователи, великие ученые принадлежат в Академии, «Institut de France»; они, может быть, состоят также членами «College de France» или «Sorbonne» и в качестве таковых читают несколько публичных лекций в год, доступу к которым открыт для каждого. Но они не являются, как немецкие профессора, действительными, повседневными учителями академической молодежи. И наоборот, от преподавателей отдельных факультетов, в особенности провинциальных, и не ожидают, чтобы они могли стать самостоятельными учеными-исследователями. В противоположность этому в Германии господствует следующий принцип: все университетские преподаватели суть ученые-исследователи или настоящие ученые, и наоборот - все настоящие ученые сеть университетские преподаватели. Разумеется, есть исключения, существуют выдающиеся ученые, не бывшие никогда университетскими профессорами, достаточно вспомнить Вильгельма и Александра Гумбольдтов; также среди немецких учителей гимназий может найтись человек с достаточно известным ученым именем. Понятно, и среди профессоров университета имеются такие, которые немного сделали на своем веку в качестве ученых или же вовсе не хотят быть не чем иным, как учителями. Но что является исключением; общим же правилом является совпадение звания ученого со званием профессора университета. Кода в Германии заходит речь о каком-нибудь ученом, тотчас спрашивают: в каком университете он читает? Если же он ни при каком университете не состоит, то можно заранее предположить, что он на это смотрит как на принижение. И наоборот, когда речь заходит о каком-нибудь профессоре, тотчас спрашивают: что он написал, что он сделал для науки?
     Это взаимоотношение в высшей степени важно по своему влиянию на весь ход развития духовной и научной жизни германии.
     Немецкий ученый - в одной и то же время университетский преподаватель; на этом основано его положение в жизни народа. Германские мыслители и исследователи известны народу не только как писатели по их писаниям, но и по личному знакомству как для целой массы людей. Такие мужи, как Фихте, Шеллинг, Гегель, Шлейермахер, влияли на своих современников прежде всего в качестве университетских преподавателей; влияние их как писателей было уж не так велико; большая часть их произведений опубликована лишь по их смерти на основании их заметок, сделанных для лекций, или же на основании записок их учеников. Точно так же и Кант, и Хр. Вольф были университетскими профессорами. Это же справедливо и по отношении к великим филологам, как Гейне, Ф.А. Вольф, Г. Герман, бек; они прежде всего влияли своею личною преподавательскою работой; ученики их в качестве учителей при высших школах несли в среду молодежи дух и метод этих людей. Вспомним о том влиянии, какое оказывали своими семинарами такие историки, как ранке и Вайтц; или же о влиянии наших естествоиспытателей и математиков, как Гаусс, Либих, Гельмголц, Киргоф, Вейерстрасс. Можно с уверенностью сказать: если бы в истории науки в Германии было вычеркнуто все, что создано университетскими учителями, то остаток был бы не особенно велик. Заслуживает внимание еще и то обстоятельство, что среди наших выдающихся поэтов многие были в то же время и университетскими преподавателями, как, напр., Уланд и Рюккерт, Бюргер и Шиллер, Геллерт и Галлер. В высшей степени значительно и то влияние, которое университетские преподаватели оказали на политическое развитие и на образование права: я напоминаю имена Пуфендорфа и Томазия, Савиньи и Фейербаха, Нибура и Трейтчке. Наконец, достаточно знаменателен тот факт, что Лютер и Меланхтон были университетскими преподавателями.
     Без всякого сомнения, это взаимоотношение плодотворно для той и другой стороны. Для немецкой молодежи непосредственное соприкосновение на университетской скамье с духовными вождями народа является источником подъема духа, глубокого и продолжительного по своему действию в немецких жизнеописаниях университетские годы играют обыкновенно выдающуюся роль, и нередко преподавание того или другого профессора для многих является определяющим фактором их духовного склада. С другой стороны, это взаимоотношение влияет чрезвычайно отрадно и плодотворно и на самих ученых и исследователей; в общении с молодежью и они остаются юными. Личная передача своих мыслей благодаря молчаливому и все-таки чувствующемуся воздействию слушателей имеет нечто возбуждающее и оживляющее, чего лишен одинокий писатель. Присутствие слушателей направляет взор учителя на существенное и общее. Склонность к философствованию, направление мысли в сторону общих идей, приписываемое немецкому мышлению, стоит, надо думать, в связи с тем фактом, что здесь более, нежели где-либо, знание создается для живой передачи в устном преподавании.
     Конечно, и это явление имеет свою обратную сторону. С университетским характером научного механизма находятся, с одной стороны, в легко уловимой связи некоторые менее отрадные стороны нашей научной жизни, так, например, склонность к литературному перепроизводству, к школьной и сенатской обособленности, к пренебрежительному отношению ко всем, стоящим вне университета. В свою очередь, это пренебрежение вызывает негодование этих последних и резкие нападки с их стороны на «Цеховых» ученых. Как это в достаточной степени знакомо читателям Шопенгауэра и Дюринга. Несомненно. Что в германии ученому, стоящему вне университетского круга, гораздо труднее выдвинуться, нежели в Англии и Франции; несомненно также и то, что для нашей университетской учености было бы весьма полезно, если бы рядом с нею более преуспевала не корпоративная научная работа; она могли бы принести с собой по многим вопросам более беспристрастный взгляд на вещи и более надежную мерку для суждений. С другой стороны, вышеуказанное взаимоотношение создает также для университетского преподавания некоторые трудности; прежде всего из-за чисто теоретического склада преподавания, имеющего в виду лишь интересы исследования, нередко указывается боле, чем нужно, подготовка к практической деятельности, - неудобство, дающее себя чувствовать в 19 стол. на всех факультетах, в особенности на философском и медицинском, о чем будет еще речь впоследствии.
     Тем не менее в общем немецкий народ не станет жаловаться на этот исторически сложившийся прядок вещей. Если в Германии наука более близка народному сердцу, нежели у других народов, то этим она, без всякого сомнения, обязана тому счастливому обстоятельству, что здесь с давних пор великие мужи науки в то же время лично были учителями университетской молодежи. И во всяком случае университеты должны желать продолжения того же взаимоотношения науки и университетского преподавания. Тайна их силы основана на том, что они в состоянии привлекать к себе и удерживать за собой руководящие умы. До тех пор пока эта сила останется за ними, они сумеют сохранить за собой то положение, которое они заняли в жизни народа.
     Некоторое изменение, однако, с течением времени должно неизбежно произойти. Положение, которое университеты заняли в первой половине 19 стол, обусловливалось также тем обстоятельством, что иных пунктов сосредоточения национальной жизни, кроме литературы и науки, немецкий народ в то время не имел. Немецкий народ долго был лишен деятельного участия в мировой политической жизни, что задержало было его вступление на поприще мировой хозяйственной жизни и соперничества на мировом рынке. Это должно было содействовать тому, что его силы были направлены на внутреннюю жизнь и искали себе в духовном мире возмездия за уничтожения во внешнем. Только таким образом и могло случиться, что на долю немецкого народа в европейской семье выпадала или только осталась роль «народа мыслителей и поэтов». Германия и Франция, по-видимому, обменялись теми ролями, которыми их наделила средневековая поговорка, гласившая: итальянцам принадлежит Sacerdotum, немцам - Imperium, французам - Studium.
     Все это переменилось за последние десятилетия. Немецкой народ, игравший так долго в европейской политике лишь роль объекта, обрел существование в качестве субъекта. Единство Германии покоится теперь еще и на иных, более крепких основаниях, чем ее университеты. Эта перемена дает себя чувствовать во многих отношениях. Университеты в новой империи уже более не могут служить настоящим центром национальной жизни, как это в известном смысле было во времена Союзного Сейма. (То озабоченное и враждебное внимание, которым пользовались университеты со стороны этой высокой корпорации, само уже служит доказательством сказанного. К тому же в настоящее время таланту открываются, помимо академического поприща, и иные пути для занятия выдающегося положений: в представительном собрании, в политическом и хозяйственном мире, в колониях - повсюду открывается энергической личности широкое поле для деятельности и простор для приобретения влияния и богатства.
     Тем не менее, университеты и при изменившихся условиях сохранили за собой до сего времени выдающееся положение среди германских национальных учреждений. И теперь еще они являются не лишенными важности опорными пунктами в здании немецкого единства. Обмен учителей и учащихся высших учебных заведений, происходящий изо дня в день между различными племенами и землями на севере и юге, на востоке и западе, содействует и по настоящую пору сохранению живого сознания национального единства между частями империи, разделенными государственными границами. И нужно надеяться, что немецкий университет не всегда сохранит славу главного носителя немецкой науки. Слав эта обеспечена за ним до тех пор, пока он, храня заветы прошлого. Видит истинный смысл своего существования в мирной любви к делу, в преданности работе и любви к истине, стоящей выше всяких предвзятых намерений и расчетов.
     Немецкий университет может покуда радоваться тому признанию, которое выпадает на его долю также со стороны иностранных государств. Это выражается, во-первых, в том, что молодежь из всех стран стекается в немецкие университеты для изучения науки, как в былое время немцы странствовали в Париж и Италию, а во-вторых, также и в том, что другие страны стараются подражать формам германского университета. Франция взялась за объединение своих факультетов по немецкому образцу в единые университеты, и в Англии стараются также собрать воедино университетское преподавание, рассеянное доселе по отдельным «colleges». Наибольшим успехом увенчались, быть может, усилия некоторых из самых выдающихся американских университетов, выразившиеся в стремлении вести у себя немецкое единство научной работы и научного преподавания. В связи с этим находится и тот факт, что число американских ученых, учившихся в Германии здесь получивших степень доктора, особенно велико. На этом не в малой степени основано чувство родства, соединяющее великий молодой народ по ту сторону океана с немецким народом. Американский посланник А. Уафт, бывший сам в молодости учеником немецкого университета, а впоследствии выдающийся университетским преподавателем в Америке, однажды в публичной речи признал за немецкими университетами большие заслуги в создании того уважений, которым пользуется немецкое имя в Америке: им, главным образом, следует приписать, что Германия считается в Америке второй родиной.