Исследование балтийского вопроса было задумано нами очень давно; по мере того, как этот вопрос вырастал перед нами во всей своей интересной сложности, план исследования все расширялся; еще в первой работе нашей «Борьба из-за господства на Балтийском море», нам представлялось возможным довести исследование до вестфальского или оливского мира, но уже тогда оказалось необходимым детально рассмотреть многие стороны вопроса: мы остановились на шпейерском мире. Командированный за границу в 1885 и 1889 годах, автор настоящего исследования не раз тужил о том, что в предоставленный ему срок времени не одолеть и половины богатого, непочатого материала; с жадностью брал он все, что успевал и покидал все-таки архивы с сожалением, что многое, многое осталось ему неизвестным. План, которым он задался, то есть, рассмотрение балтийского вопроса до 1721 года, снова оказался слишком обширным, что сказалось уже в самом начале работы: ряд любопытных моментов, отмеченных в заманчивой перспективе работы, пришлось отложить. Архивы нередко давали автору счастливую долю впервые выдвинуть и осветить многие важные вопросы; выяснялась важность таких фактов, которые у ранних исследователей проходили незамеченными. Первая часть исследования оказалась сложнее и труднее второй. В основание его лег, главным образом, архивный материал, частью изданный нами в двух книжках актов, которые и должны рассматриваться как приложения к исследованию, частью помещенный в подстрочных примечаниях. Нам не приходится останавливаться на этом материале, так как отчеты о наших архивных занятиях уже раньше напечатаны. И говорить нечего, что приходилось знакомиться и с множеством еже изданных актов, хроник, летописей и проч. Жаловаться на скудность материала не приходилось; можно, однако, безошибочно, сказать, что до 1561 года его больше, чем после него. Мы намеренно избегали приводить в примечаниях выдержки из уже опубликованных изданий и приводили только неизданный архивный материал или отрывки из публицистических трудов, составляющих теперь большую редкость. Наша работа писалась с большими перерывами, обстоятельства жизни не благоприятствовали ей, и это, думаем мы, без сомнения отразилось на ней. Никто лучше автора труда не чувствует всех недостатков его, много хотел бы он видеть в иной, лучшей обработке. Он будет, однако, доволен уже тем, если ему удалось выяснить значение таких фактов, как ливонская война, династическая борьба Ваз и т.д., и, таким образом, несколько расширить, осветить исторический горизонт северной и северо-восточной Европы.
     Задача настоящего труда - исследовать историю Балтийского вопроса в XVI и XVII столетиях. Вопрос этот вызвал в разбираемую эпоху ожесточенную борьбу, имевшую вначале характер более культурный и коммерсиальный, впоследствии же исключительно политический.
     Новое направление всей Европейской торговле дало открытие Нового Света: это событие нанесло решительный удар Ганзе, падение которой, в свою очередь, вызвало подъем целого ряда новых государств, возвысившихся теперь на степень Европейских держав. Дания, Россия, Швеция и Польша наперерыв одна перед другою стремятся теперь присвоить себе богатое наследие Ганзы и ради этого начинают между собою продолжительную борьбу; государь, вышедший победителем из нее, утвердил бы за собою господствующее положение на всем севере. Борьба из-за господства на Балтийском море получает с этих пор значение и меркантильное, и политическое. Самый Балтийский вопрос вследствие этого входит в новую стадию своего развития, не ограничиваясь уже торговым, коммерсиальным господством и преобладанием на море, а становясь все шире, захватывая и политику, и религию; на очереди стал вопрос о территориальном владении Балтийскими берегами. Вся история северных государств, России, Польши, Швеции и Дании, как государств Европейских, совпадает с историей Балтийского вопроса в новой стадии его развития; внешняя политика всех этих государств, это их балтийская политика.
     Первый период избранной нами эпохи балтийского вопроса заключается в Ливонской войне; это событие может быть правильно оценено только в том случае, если иметь в виду его общеевропейское значение, а не смотреть на него как на событие чисто местное. Первая часть нашего труда и будет исследование этой ливонской войны, ход которой обуславливался не только политикою северных государств, но также ожесточенною борьбой императоров с территориальными князьями, этих последних с дворянством, борьбою двух религиозных начал - католичества с протестантизмом и, наконец, столкновением французского дом Валуа и Бурбонов с австрийской испанскою линиями Габсбургского дома.
     Тема, которая ляжет в основание первой части нашего труда, является менее разработанною и известною, нежели предыдущий период борьбы из-за балтийского господства, где главную роль играли вендские города с Любеком во главе, и последующий, в котором главное внимание сосредоточивается на замечательной личности Густава II Адольфа. Царствование сыновей первого Вазы, по справедливому замечанию одного шведского историка, затемнено блестящею эпохой Густава Адольфа, когда Швеция являлась решающим политическим фактором в общеевропейских делах; но и царствования Эрика и Иоанна, когда вопрос о Балтийском господстве разрешался в борьбе скандинавских государей с Москвою и Польшей, являются весьма знаменательными в истории второй половины XVI столетия; немаловажно это время для развития, как внутреннего, так и внешнего, самих скандинавских государств; в продолжительных войнах из-за балтийского господства силы их вырастают, границы закругляются, сословные принципы уступают место абсолютному началу, и в следующем XVII столетии оба скандинавских государства так усилились, что могли выступить в первенствующей роли при разрешении общеевропейских вопросов. Вторая половина XVI столетия - это период политической эволюции скандинавских государств.
     Вторая часть нашего исследования - это балтийский вопрос с конца XVI столетия и до Вестфальского мира, когда разрешение его стояло в связи с борьбой католической реакции с протестантизмом, испанского универсализма с идеей национальной самостоятельности. С конца XVI столетия католическая реакция, твердо укоренившаяся в романских государствах, где ее основанием служил тридентинум, орудиями - инквизиция и иезуитский орден, где покровителями ее являлись Филиппы Испанские, Фердинанды Австрийские и Римские Папы, с конца XVI столетия католическая реакция проникает и в Северную Европу. С мечом в руках проложивши себе дорогу в средней Европе, она с самоуверенностью ухватилась и за север. Являлся вопрос, также ли успешно привьется реакция на севере и северо-востоке, как на юге и юго-западе Европы. Первый шаг к систематическому окатоличению севера представляло царствование Иоанна III, а затем Сигизмунда III; вступление первого на престол Швеции изменило положение дел во всей Северной Европе. Новую шведско-польскую унию приветствовали во всей католической Европе, как зарю новой победы ортодоксального католичества. Прежние традиции Ваз были оставлены Сигизмундом, вернейшим питомцем иезуитов: он пристал к реакции и шедшему с ней рука об руку испанско-габсбурскому универсализму, термин - вполне понятный, если принять в соображение чрезмерное территориальное расширение, какого Габсбурги достигли еще со времени Карла V.
     Чтобы обеспечить успех в принятой на себя религиозной миссии, католическим государям необходимо было утвердиться на Балтийском море; имея его в своих руках, они могли подавить всякую попытку политического и религиозного сопротивления. В этом новом периоде борьбы, где Балтийский вопрос сплетался с католической реакцией, Ливония также играет в начале выдающуюся роль, которая затем переходит к Померании и приморским городам Германской империи, как членам политически обанкротившейся Ганзы. В разбираемый период балтийский вопрос мог быть только решен или на общеевропейском конгрессе или в общеевропейской войне.
     Итак, в избранном нами периоде исследования можно отметить два вопроса, стоявших на очереди и имевших, в высшей степени, важное значение; они были диаметрально противоположны один другому и по существу и по влиянию их на свое время. Первый вопрос - вероисповедный, бывший, как говорит Дройзен, у всех на устах; второй вопрос - вопрос торговый, меркантильный, по важности не уступавший первому, хотя только немногие это сознавали. Вероисповедный вопрос становился со второй половины XVI столетия все сложнее и живее, он приобретал самые разнообразные оттенки, распадался на целый ряд второстепенных побочных вопросов, и разросся с необычайною быстротою. Религиозные вопросы уже с Шмалькальденской войны начинают сливаться с вопросами политическими; сначала они идут параллельно, влияя один на другой, давая друг другу своеобразную окраску; в 30-ти летней же войне они так тесно связаны, так слились, что являлись решительно нерасторжимыми, один без другого немыслимыми, логически недопустимыми.
     Торговый вопрос, как мы выше указали, вступил также во вторую половину XVI столетия в новый период своего развития; имея в виду исключительно балтийский вопрос, следует помнить, что он постепенно становился вопросом общеевропейским, вследствие того, главным образом, что в нем должна решиться проблема, какие из молодых северных государств в состоянии будут вступить в существовавшую тогда в Европе государственную систему.
     По отношению к балтийскому вопросу Европейские государства разделились на две половины, из которых одна желала разрешить его путем войны, другая путем мирных переговоров. Верх одержала партия войны. Следует заметить, говорит Дройзен, что обе партии взглянули односторонне на дело и неверно отнеслись к вопросу. Партии войны не удалось заинтересовать все прибалтийские государства, вовлечь их в войну; не сумела она и достаточно резко выдвинуть принципиальную сторону вопроса, выделить ее из множества вопросов чисто личного характера. Политика Швеции, например, не достигла тогда еще тех широких размеров, при которых она была бы в состоянии действовать самостоятельно и решительно, и привести в исполнение свои планы о балтийском господстве.
     Вторая партия, партия мира, к которой следует отнести, прежде всего, Саксонию, Нидерланды и мелких немецких государей, относилась к балтийскому вопросу с чисто внешней стороны, не признавала за ним никакой принципиальной важности и отвергала необходимость борьбы из-за него.
     Чтобы определить, на чьей из двух сторон была историческая правда, необходимо будет вспомнить, что вопрос о господстве на Балтийском море, как в XV столетии, когда факторами борьбы были датские короли и ганзейские города, так и в XVI, когда претендентами на господство являются Швеция, Дания, Россия и Польша, всегда по самой природе северных государств являлся вопросом их силы и могущества, жизненным вопросом их. Решение его могло быть достигнуто только войною; но вследствие того, что решение его слишком глубоко затрагивало и другие разнообразные вопросы, понятными становятся и попытки к мирному разрешению его. Так, в интересах европейских государей, немецких в особенности, было тщательно наблюдать за ходом борьбы между балтийскими державами, так как балтийский вопрос, повторяем, стоял в связи с целым рядом политических, религиозных и экономических вопросов, волновавших тогда Европу.