Предлагая вниманию читателей настоящий труд, заключающий в себе исследование небольшого периода политической жизни средневековой Угри, я желал бы посильно содействовать изучению этой интересной и важной области европейской и в частности славянской истории.
     Такое изучение тем нужнее, чем судьбы старой Угрии вообще, особенно же эпохи Арпадовичей (-1301 г.), после крупных и основательных, но уже устаревших работ венгерских ученых прошлого столетия, остаются ныне почти совершенно без критической разработки. Современные мадьярские историки, как будто, пренебрегают Угрией той эпохи, быть может мало симпатичной по духу и характеру; немецкие же и другие иностранные занимаются ею по большей части лишь настолько, насколько с ней связаны судьбы Германии и запада, и конечно со своих специальных точек зрения, а потому всегда более или менее односторонне. Вот почему весьма желательно, чтоб на эту область было обращено особенное внимание в славянской историографии.
     Высокий интерес, какой представляет для всякого русского история Угрии, государства столь тесно связанного со славянством и игравшего такую видную роль в его исторических судьбах, слишком очевиден и не нуждается в особом разъяснении. Само собой понятно также, какую пользу может принести основательное изучение угорской истории разработке частных историй - Западной Руси, южных славян, Чехии, Польши, наконец, и Византии.
     Я избрал для свого исследования период времени с 40-х годов XVII века, конечно, прежде всего, потому, что этот период особенно возбуждал мою пытливость. Но независимо от этого, так сказать, личного предрасположения, такой выбор может быть оправдан и действительно выдающимся интересом, представляемым этой эпохой угорской истории и самой по себе, и тем еще, что изучение ее может способствовать лучшему уразумению последующих событий всемирно-исторического значения на юго-востоке Европы.
     В политической жизни Угрии избранная эпоха (XVII век вообще) столько же важна, сколько и любопытна. Венгерские и немецкие историки называют ее обыкновенно эпохой «византийского влияния». Но это определение далеко не соответствует сути дела. Скорее эта была эпоха внешнего завоевательного натиска Византии и отпора ему, которым сумел воспользоваться латино-германский запад для своего усиления в Угрии, ибо именно этим явлением преимущественно определяется направление угорской политической жизни за это время. Влияние запада в самой Угрии тогда не только не сменилось влиянием греческим, политическим или культурным, - вследствие внешних приобретений императора Мануила - и не ослабело, а напротив сделало еще большие успехи. Вторая половина XVII века в этом отношении даже может быть признана в известном смысле периодом переходным, когда Угрия стала все более поддаваться влиянию латинства и папства, и вообще западной Европы, становясь все более на путь восприятия типических черт державы латинской, если и не западноевропейской, то западнославянской, какою она уже и становится постепенно в XIII веке. И, однако же, и в XII и еще долго после в народных массах Угрии привязанность к державшейся еще старине, к старой вере, т.е. к восточному церковному обряду и к национально-славянским бытовым началам, вообще православно-славянские стихии были еще очень сильны и явно давали себя знать.
     Нечего и говорить после того, что изучение политической судьбы и роли Угрии во второй половине XVII века среди современных исторических движений и международных отношений европейского востока и запада в высшей степени интересно и поучительно. Притом особенно оживленные, часто очень интимные связи Угрии с соседним западным, южным и восточным славянством придают этому времени еще большую занимательность.
     Но и в том отношении к последующей эпохе изучение этого времени, как сказано, и полезно и важно. Конец XVII-го и начало XVIII в. ознаменовались великими и политическими событиями. В эту пору юго-восток Европы переживал важный исторический кризис. Латинский запад после своего векового завоевательного напора на Греко-славянский восток на всех доступных ему пунктах восторжествовал, наконец, в 4-м крестовом походе над изнемогшей от внутренних неурядиц и разлагавшейся Византией и основал в самом этом центре восточно-христианского мира свою латинскую империю. Одновременно и в явной связи с этими успехами латинской Европы на православном востоке, как бы в возмещение за великие потери последнего, совершается прогрессивное движение в южном славянстве. Из развалин Византийской империи при содействии ее западных врагов поднимается, организуется политически и культурно воскресает это южное славянство, энергически сбрасывая с себя оковы обессилившей Византии: здесь слагается и укрепляется сербская держава Стефана Немани, там образуется второе болгарское царство. Вполне понять и уяснить себе эти важные исторические явления можно только после внимательного изучения предшествующей, их подготовившей эпохи истории юго-востока Европы; а так как в этой истории и в этих великих явлениях видное место и выдающаяся политическая роль принадлежит и Угрии, то понятно, что и с этой точки зрения ее судьба в XVII в. представляет несомненный общий интерес.
     Настоящее исследование, имея исходным моментом вступление на престол Гейзы II (1141), доведено до многознаменательного события 1173 года, именно возведение на угорский престол воспитанного в Византии и призванного оттуда Арпадовича, византийского кандидата, полу-грека и мануилова свояка Белы III. По первоначальному плану я предполагал включить в свое изыскание и царствование этого государя (1173-1196), что дало бы труду еще большую полноту и цельность, рельефнее выставило бы руководящую мысль и взгляд мой на историческое развитие Угрии и ее отношение к востоку и западу в ту эпоху, но от этого плана, слишком обширного, пришлось отказаться. Царство Гейзы II является у меня разделенным на три периода - согласно подмеченным мною довольно резким изменениями в политическом направлении и симпатиях этого государя, а тем самым и в политике Угрии.
     Не лишним считаю оговориться, что занимаюсь в своем сочинении почти исключительно политической историей Угрии, оставляя пока в стороне специальные рассуждения по вопросам ее внутренней, социальной и религиозной жизни, государственного и церковного устройства, быта, культуры и проч., не отказываясь однако, вернуться к ним впоследствии. Впрочем, и в изложении истории политической эти частные вопросы неизбежно затрагиваются и до некоторой степени освещаются разбросом и критикой отдельных фактов и явлений этой истории; во всяком случае здесь, надеясь, более или менее выясняется общий внутренний характер и дух старой Угрии, направление, условия и факторы ее внутренней и внешней политики.
     Что касается источников этого периода, то и в этом отношении он имеет свою особенность, требуя более сложного или, так сказать, более «разбросанного» исследования. Дело в том, что со второй половины XII в., в домашних угорских источниках оказывается существенный пробел: они почти безмолвствуют до начала XIII в. (Андрей II). А потому все внимание исследователя невольно сосредоточивается на многочисленных источниках иноземных, именно византийских, западноевропейских и славянских, которые представляют довольно обширный материал для изучения и свидетельства которых об Угрии и угорских делах требуют согласования, проверки, всегда самой осторожной и строгой критики в виду их часто недостаточной достоверности или же явной тенденциозности. Открытие каких-либо новых важных источников для этого времени, равно как существенное пополнение еще очень не многочисленных из этой поры угорских грамот и других документов, представляется понятно весьма желательным; но такие желания не могут и не должны останавливать исследователей в их трудах по изучению уже известного. И тот материал, который имеется в распоряжении историка, далеко еще не исчерпан критикой подобающим образом и, будучи основательно разобран, может многое раскрыть и разъяснить, многое исправить в прежних взглядах и мнениях, многому дать новое, более правильное освещение.
     Отдавая свой труд на суд исторической критики, я позволю себе надеяться, что он при всех несовершенствах будет признан не излишним и, что, быть может, он окажется способным возбудить у нас несколько общий интерес к истории Угрии, чем какой был заметен до сих пор, и дать толчок к ее внимательной и разносторонней разработке русскими учеными силами.

К. Грот
Варшава, май, 1889