Настоящее исследование, посвященное истории сошного письма и посошного обложения, является продолжением некоторых крупных работ последнего 25-летия. Работы П.Н. Милюкова и А.С. Лаппо-Данилевского по истории государственного хозяйства, В.И. Сергеевича и М.А. Дьяконова - по истории права и, в частности, тягла, Н.Д. Чечулина, И.Н. Миклашевского, Н.А. Рожкова и Ю.В. Готье - по истории народного хозяйства, не говоря о других, менее значительных работах, обратили внимание историков на ряд вопросов государственного и народного хозяйства. В этих работах и в рецензиях. Вызванных ими, некоторые вопросы были разрешены, а ряд других поставлен на очередь.
     Всякий план изложения исследования будет более или менее искусственным: чтобы сделать изложение яснее и по возможности более легким для усвоения, поневоле приходится разбивать тему на отдельные вопросы. Связь отдельных глав между собой и со всем исследованием выяснится читателю сама, но мне кажется полезным здесь в предисловии показать вкратце план изложения.
     В I-й главе я сделал несколько вступительных замечаний. После краткого описания окладных единиц мне казалось желательным заранее указать на условность понятий живущего и пустого сошного письма, оставляя подробное исследование вопроса до второй части настоящей работы. Далее я говорю о важности посошных налогов в хозяйстве Московского государства и об обстоятельствах, которые увеличивали финансовое значение сошного письма. Для финансистов интересно. Что сошное письмо было субъективно и служило основой для эластичного обложения вопреки современной теории, которая учит, что кадастровое обложение не эластично и объективно. Однако история сошного письма не опровергает теории, так как объективность кадастра и неэластичность основанного на нем обложения являются естественным следствием известных правовых условий: свободы передвижения и занятий населения, свободы мобилизации недвижимости и индивидуальной ответственности субъектов обложения. Сошное письмо Московского государства выработалось и существовало при совершенно иных условиях, и поэтому исследование его представляет для теории и истории финансов большой интерес.
     Давши необходимые предварительные замечания и установив основные вопросы, я перехожу во II-й главе к внешней истории сошного письма. Описывая введение после Смуты для новых налогов большой сохи в тех городах, где ее не было, я попутно должен был описать и другие окладные единицы, на которых была надстроена большая соха. Так как окладные единицы были выработаны и существовали для обложения, то понимание их истории совершенно невозможно без знакомства с некоторыми сторонами истории посошных налогов. Поэтому в III-й главе я описываю в основных чертах налоги XVI века, перешедшие в XVII век, а в IV-й главе - налоги, введенные после Смуты. В следующей главе описано влияние последних налогов на сошное письмо. Таким образом факты, исследованные и описанные в II-V главах, обрисовывают сошное письмо и посошное обложение с внешней стороны и дают одновременно возможность поставить дальнейшие вопросы исследования. Самый важный вопрос состоит в следующем: чем объясняется различная судьба сошного письма в Поморье, с одной стороны, и в частновладельческих землях, с другой, т.е., что в Поморье оно сохранилось в VII веке и сносно выполняло свое назначение, а в частновладельческих землях разрушалось? Ответы на это дают исследование описаний и внутреннего строя сошного письма и знакомство с практическим значением сошного письма в раскладке податей и повинностей. Мне казалось более удобным описать ранее последнее, и в IV-й главе описаны порядки государственной, междугородной и городовой раскладки податей. К этой главе тесно примыкает VII-я, в которой исследовано влияние частного землевладения на состав тягла и на порядки его отбывания. Особенно важны два вопроса: уничтожение в частновладельческих землях круговой поруки, городовой и волостной, и прекращение волостной мирской раскладки податей. Эти обстоятельства лишили сошное письмо его прежней эластичности и предъявили к работе писцов значительно большие требования, а прекращение мирского оклада подорвало одновременно и самые корни правительственного сошного оклада. Ввиду того, что мирская раскладка податей была совершенно не изучена, мне пришлось сделать отступление и посвятить исследованию ее VIII-ю главу.
     История описаний и внутреннего строя сошного письма выделены во второй том. Так как мне казалось излишним повторять то, что уже достаточно и правильно освещено в литературе, то относящиеся сюда вопросы изложены далеко не с одинаковой подробностью. В I-й главе мне пришлось пересмотреть и значительно дополнить то, что было известно об «отпуске» писцов. Об учреждениях, выдавших писцовое дело, о назначении писцов и о снабжении их наказами и приправочными документами. В следующей главе исследованы общие основания описательных работ: описательность, как основной принцип посошного тягла, участие в описаниях выборных от населения и самого населения, значение старины и соглашений писцов с тяглыми людьми. В третьей главе я обратил внимание на неизученные вопросы - о перечнях с книг, которые писцы должны были подавать в приказы раньше своих книг, и о докладах государю о новых описаниях. В IV-й главе я сделал краткий обзор описаний и дозоров с конца XVI века, а следующие главы посвящены частным вопросам писцового дела. Глава о посадской сохе, напечатанная ранее в «Журнале Министерства народного просвещения», переработана и значительно дополнена. В следующих главах рассмотрены частные вопросы уездного сошного письма: о сущности и значении реформы второй половины XVI века, о приемах измерения земель, о наделении четвертной земли усадебной землей и угодьями, об одабривании земель, о наезжей пашне, о тягле церковных земель и о монастырской и церковной запашке. После этого подробно рассмотрен важный вопрос о живущей и пустой выти. Выяснив, как понимали и определяли писцы живущие и пустое в сошном и вытном письме, я должен был рассмотреть тот же вопрос с точки - зрения правительства, т.е. указы государя о новых писцовых книгах и об окладах живущего, с которых тяглые люди должны были платить налоги. В заключение исследования частных вопросов, в особой главе описано введение дворовой чети сошного письма по указам 128-140 гг. наконец, в заключительной главе я свожу воедино все частные выводы исследования и высказываю общий взгляд на причины и условия упадка сошного письма.
     Излагая свое исследование, я старался избегать полемики и не находил нужным делать обзоры литературы предмета. Полемика по отдельным вопросам мне казалась совершенно ненужной во всех тех случаях, когда я основывал свои выводы на новых источниках, неизвестных предшествовавшим исследователям. Поэтому я излагал и обсуждал существующие в литературе мнения только тогда, когда это представляло методологический интерес или было полезно для более ясного обсуждения и освещения вопроса. Что касается обзоров литературы предмета, то присутствие их в исследовании по первоисточникам мне представляется неудачным и нежелательным подражанием далеко не лучшей стороне германской научной литературы. Такие обзоры необходимы в учебниках и справочных изданиях, иногда уместны в сочинениях на ученые степени, в которых автор должен показать свое умение разбираться в литературных мнениях и пользоваться литературой, но совершенно излишни в исследованиях по первоисточникам, предназначаемым для читателей, уже знакомых с литературой предмета.
     Издаваемые мною в качестве приложения к настоящему исследования Акты писцового дела цитируются сокращенно: Ак. п. д. первый том Актов вышел в 1913 г., а второй печатается и должен выйти в первой половине 1915 г. Ввиду того что состав третьего тома еще не вполне определился, ссылки на него даны не по номерам, а по хронологическим датам документов. Это, конечно, нисколько не затруднит подыскания актов и проверки ссылок, когда этот том будет выпущен. Мотивы, побудившие меня предпринять издание Актов, указаны в предисловии к первому тому. Не повторяя сказанного там, я считаю желательным высказаться об отношении, в котором стоят акты к настоящему исследованию. Так как в издание Актов писцового дела вошло почти все, что мне удалось найти в московских архивах, и, несомненно, большая часть важнейших, дошедших до нас источников, то оно является не группой «оправдательных документов», прилагаемых иногда к исследованиям по первоисточникам, а систематической сводкой большей части наличных источников. Вследствие этого даже очень многочисленные ссылки на Акты не могут показать исчерпывающим образом всего того значения, которое Акты имели для постановки мною вопросов исследования и для моих выводов. Эти соображения позволяют мне высказать пожелание, чтобы читатель моей работы ознакомился предварительно или одновременно с самими актами, а не ограничивался проверкой моих ссылок. Это тем более желательно, что историкам предстоит еще немало поработать над историей прямого обложения и, в частности, сошного письма.

С. Веселовский
Москва,
18 ноября 1914 года