ПРЕДИСЛОВИЕ

     В начале 1829 года Его Светлости Князю Варшавскому, Графу Паскевичу-Эриванскому угодно было поручить мне составление «Камерального Описания» Армянской Области. В данный мне для руководства «Инструкции», сказано, что желательно было бы, чтоб к камеральному описанию области я присовокупил и статистическое, но что труд сей не сменяется мне в непременную обязанность, а должен исключительно зависеть от обстоятельств и способов, которые окажутся для сего на месте.
     Приняв желание начальства за обязательное предписание, я немедленно, по прибытии в Ереван, занялся соображением средств к исполнению, с возможным успехом, возложенного на меня поручения. Прежде всего, я должен был запастись разнообразными сведениями о стране, подлежавшей моим исследованиям, и о народах ее населяющих; надлежало обратиться к сочинениям, повествующим о древнем состоянии Армении и, невзирая на скудость пособий сего рода в Закавказье, неутомимо отыскивая, переводя и отмечая все, что находил на месте, не щадя никаких издержек для выписки книг из Парижа, Петербурга и Москвы, я наконец успел собрать довольно значительный запас материалов по части истории, географии, этнографии и археологии Востока вообще. Отделив от них все, что относилось к Грузии и странам Прикаспийским, древним царствам Иверскому или Албанскому, я деятельно занялся разработкою сведений, относившихся, собственно, к Армении.
     Ознакомившись таким образом с предметом предстоящей мне работы, я приступил к описанию Эриванской Провинции, которое продолжалось от Апреля 1829 до Мая 1832 года. Современные тогда обстоятельства далеко мне не благоприятствовали: в 1829 году чумная зараза, занесенная из Турции, как будто издеваясь над моими стараниями, истребляла целые селения на другой день после их описания, так что надлежало тут же приступать к делу вновь; на ночлегах я принужден был закарантиновывать себя с небольшою, сопутствовавшей мне, экспедициею, а по утрам нередко случалось находить вокруг нашего лагеря трупы жителей, захваченных нечаянно, во время ночи, на дороге, заразою. В 1830 году чума миновалась, но, в свою очередь, явилась холера, которая, захватив и меня в деревне, отдаленной от всякой помощи, едва оставила в живых. На горных вершинах, куда не могли проникнуть заразы, ждали меня опасности другого рода: кочующие племена, не свыкшиеся еще с мыслью, что они принадлежат России, держались в неприязненном положении: дикие, суровые взгляды и явные угрозы преследовали меня всюду. В то время, достопамятное изменническим убиением нашего посланника, незабвенного Грибоедова, в Персии, сарбазские полки и Курдские орды, под предлогом смотра, сосредоточивались в Хойском Ханстве, а паша Ванский отважился обложить осадою крепость Баязид, защищаемую горстью наших храбрецов. Агенты Персиян и Турков разъезжали по кочевьям, возбуждая жителей к восстанию. Карапапахи, Милли, Карачорли, Курды Бирюки и другие держались на готове: у всякого оружие было в исправности, и лошадь оседлана; для совместного начатия хищнических набегов ожидалась только, сигналом, весть о взятии Турками Баязида и о вторжении Персиян в Шарурский Магал, - тогда не миновать мне было лечь головой в какой-нибудь безвестной долине хребта Агманганского или Алагезского. Но сохранение мое связано было с блистательными событиями - вдруг эхо гор, до самых отдаленных ущелий, потряслось молвою о победах Фельдмаршала на горах Саганлунгских. Устрашенный паша Ванский постыдно бежал; Персияне рассеялись, и жизнь моя была спасена. Дикие дети гор, увидев необходимость покориться, переменили обращение, стали оказывать мне обычное гостеприимство и охотно сообщать все сведения, необходимые для исполнения моего поручения.
     На Турецкой границе, во время войны 1829 года, я встретил не менее важные затруднения: Курды, перешедшие в Диадинский-Санджак делали почти ежедневные набеги на пограничные наши селения, так что часто приходилось положить перо, чтобы взяться за оружие, и, предводительствуя жителями описываемой деревни, менять с неприятелем ружейные выстрелы. В 1830 году кочующие Татары общества Айрумли, Даракенд-Парченисского Магала, подстрекаемые злоумышленниками, вознамерились было бежать к Баязидскому паше; приехав к ним случайно в то самое время, когда они готовились выступить, я собрал из ближайших Армянских селений конницу и занял дороги на границе; около 600 неприятельских Курдов, собравшихся было для прикрытия побега, но, вернее, для ограбления беглецов, рассеялись; объехав все селения, я успел успокоить и старшин, и жителей, так что Айрумли доныне остаются верными, подданными нашему правительству.
     Наконец, климат Эриванский перестал мне благоприятствовать; тяжкие болезни, неизбежное последствие недостатков, лишений, нужд, опасностей всякого рода, а также изнурительных разъездов в местах диких, по горам едва проходимым, где спать под небесным сводом, на сырой земле, во всякое время года и терпеть по нескольку дней голод, составляло почти ежедневные эпизоды моей тогдашней жизни, все это несколько раз приближало меня к могиле; я вынужден был испросить себе перемещение в Тифлис, где по поручению и под руководством любознательного и просвещенного Барона Григория Владимировича Розена 1-го, я деятельно занялся приведением в порядок многочисленных материалов, собранных мною для составления нижеследующего Исторического «Памятника».
     Ведением к описанию Армянской Области в эпоху присоединения ее к Российской Империи, я счел необходимым поместить, под заглавием: «Взгляд на древнюю Армению». Краткое начертание ее географии, истории и словесности.
      В отношении древней географии, надлежало, по мере возможности, решить: какое было истинное пространство Великой Армении, о которой существует такое множество противоречий? Какие были внутренние ее разделения? Каким изменениям, в какие эпохи подвергались эти разделения и вследствие каких политических переворотов? Здесь главным руководством служило мне сочинение Инджичиана: «Инайастан», наполненное учеными изысканиями, вполне вознаграждающими за некоторый недостаток критики. Сверх того, для дополнения, пояснения и исправления сего автора, я справлялся с «Географиею», приписываемою Моисею Хоренскому, но, очевидно, составленною или переделанною в XII или XIII веке; с посредственною «Географиею» Вартана Бардзарберди, с д’Анвилем и с превосходными «Записками об Армении» Сен-Мартена.
     В главе «Истории», предстояло мне изобразить, в быстром очерке, события, потрясавшие Армянское Царство, от времен его основания до последней эпохи. Для сего, я принял основанием «Историческую Записку» Сен-Мартена; постоянно сличая оную с текстом Чиамчиана, я ввел разные исправления и дополнения, и восстановил подлинную орфографию собственных имен. Сверх того, я руководствовался еще и древними классиками - Иродотом, Диодором Сицилийским, Странбоном, Птоломеем, Помпонием Мела, и пр., и пр.; Историею Орбелианов, составляющею 66 главу «Описания Сиюнии», переводами Шагана Чербета, Плутархом, Моисеем Хоренским и Персидскою Историею по переводам Малькольма, и других. Для частых справок служили мне еще «Известия Византийских Историков» Штриттера, «Грузинские летописи», «Родословная История о Татарах», Абульгази-Багадур-Хана, Истории Джиббона, Робертсона, Полевого и Записки де Сент-Круа и Броневского - доныне одна из лучших книг о Кавказе; многие превосходные статьи нашего и других энциклопедических лексиконов, а также разных современных периодических изданий, Русских и иностранных, мною тщательно рассмотрены. Мне служила важным руководством Книга-Книг, Священная Библия, описывающая патриархальные нравы и обычаи, сохранившиеся доныне на Востоке, в первобытной простоте. Наконец, едва ли осталось для соображения и справки какое-либо из прежних и новейших путешествий на Востоке. В последнее время я обогатил труд свой разными сведениями и их интересной газеты, издаваемой в Тифлисе под названием: «Кавказ».
     Для статьи о «Словесности Армянской», служили мне руководством Чиамчиан, Сен-Мартен, книга под заглавием: Curiosites de l’histoire ancienne, Quadro della Storia litteraria di Armenia и «Пространная Грамматика Армянская», Чербета, дополненная многими любопытными и разнообразными сведениями. Я воспользовался также всеми его замечаниями для исправления некоторых мест переводов Сен-Мартена.
     Этими тремя записками ограничиваются изыскания мои о Великой Армении. Сколь ни слаба эта часть моей работы, однако я решаюсь представить ее как введение к современной статистике Армянской Области потому более, что на Русском языке, сколько мне известно, нет еще ничего более полного о древнем состоянии Армянского Царства. Я очень хорошо понимал и понимаю, что для совершенства подобного труда необходимо углубиться в самое сердце летописей и литературы Армянских, Грузинских, Персидских, Арабских и Греческих; но подобный труд, требующий исключительного пожертвования целой человеческой жизни, превышал и превышает мои силы и предположенную мною программу. Пусть очерки сии, при всей их посредственности, покроют теперешний недостаток в указаниях этого рода, до того времени, когда явится что-нибудь более полное и удовлетворительное.
     Во время продолжительных разъездов моих, многочисленные памятники древности, наполняющие эту классическую землю, возбуждали во мне живейшее любопытство: я задал себе задачею - исследовать старинные названия каждого места, собрать исторические воспоминания, народные предания, легенды, относящиеся к уцелевшим руинам и сообразить все это с мнением и указаниями древних и новейших путешественников и географов. Из сих изысканий образовалась глава, которою, под заглавием «Опыт Археологического взгляда», связывается прошедшее с настоящим и оканчивается введение к современному «Описанию Армянской Области». Я располагал было заняться и списыванием древних надписей, но, с первого шага, нашел их такое множество, что, при недосужности, не зная которым отдать преимущество, я должен был вовсе отказаться от этой части моей программы.
     Кроме «Камеральных Описаний», служивших основанием числительной части этого сочинения и книг, именованных выше, я руководствовался еще многими официальными данными, так что достоверность предлагаемых сведений, соображенных с возможною точностью на месте, не подлежит ни какому сомнению; если же вкрались где-либо ошибки, неразлучные спутницы всякого дела рук человеческих, то, надеюсь, они не должны быть значительны.
     Предлагая на суд публики этот «Исторический Памятник», я считаю даже излишним предварить читателя, что он не должен смотреть на эту книгу, как на труд ученого: это просто работа административного чиновника, старавшегося, с наивозможною точностью, подробностью и усердием, исполнить возложенное на него начальством, поручение. Поэтому, творение это не для ученых, и без меня, и лучше меня знающих все, мною повествуемое; это род практической энциклопедии необходимых сведений об Армении; ручная книга для каждого военного и гражданского чиновника, призванного туда по службе, а так же справочное место для путешественников, туристов по полям Араксским. Помня, до какой степени я был затруднен по прибытии в эту, столь отличающуюся во всех отношениях с нашим отечеством, страну контрастов всякого рода, я надеюсь, изданием сего указателя, заслужить благодарность будущих преемников моих на поприще тамошней службы, прося их не оставлять без отметок на поле места, где смог впасть в ошибки, так как книги сего рода требуют беспристанного исправления и пополнения. Я убежден, что если бы каждая из наших губерний была описана с подобной подробностью, то удобное и легкое изучение местными чиновниками состояние края, порученного их управлению, и быта народов, вверенных их попечительству, весьма облегчило бы их труды и доставило бы службе очень много выгод.
     Сверх того, эта книга имеет еще одно довольно важное достоинство: изображая положение Армянской Области в эпоху присоединения ее к Российской Империи, она составляет род инвентаря, или передаточную опись, посредством которой можно будет в будущности, во всякое время свериться и сказать: вот что было, и вот что есть! Пусть сами жители области, когда вполне оценят выгоды нового своего быта, сличают, с этой книгою в руках, свое прошедшее с настоящим и познав преимущества просвещения и закона над произволом и невежеством, благословляют Провидение. Если работа моя достигнет хоть этой цели, то я почту себя сторицею вознагражденным за труды мои и даже не буду жалеть о здоровье, безвозвратно утраченном в полудиких долинах и полях Араксских.