ПРЕДИСЛОВИЕ

     В этой книге я хотел указать главные экономические черты при зарождении и распространении цивилизованной жизни в западной Европе, в которой принимали участие столько народов и стран. Я не имел в виду при этом нарисовать картину развития в отдельности каждого политического организма, о котором приходилось упоминать.
     Некоторые из обнаружившихся при выполнении этой задачи трудностей дали себя почувствовать с самого начала; другие сказались по мере того, как работа подвигалась вперед главная из них заключалась в недостатке сведения. Социальная и экономическая сторона жизни была до того близка современникам, до того мало было в ней необычайного, что летописец редко считал нужным тратить время специально на описание ее. Нам приходится опираться чаще на случайные заметки, чем на подробные и продуманные сведения. Такое отсутствие данных особенно чувствительно при изучении ранних эпох, благодаря чему очень трудно проследить в точности связь между одной первобытной цивилизацией и другой. Нам приходится часто довольствоваться установлением самого факта взаимных сношений; мы намечаем. Таким образом, путь, по которому легко могли передаваться индустриальные искусства и обычаи. Возможно, конечно, что некоторые из этих искусств или некоторые учреждения могли возникнуть независимо в различных обществах. Но отсутствие предприимчивости и изобретательности наблюдалось и наблюдается так часто и среди стольких народов, что в случае, если мы имеем дело с отдаленными, но родственными обществами, переда по линии открытого нами пути сообщения представляется всегда более вероятной гипотезой, чем самостоятельное зарождение.
     Но существует другое затруднение. Даже в тех случаях, когда до нас дошло сведение о каком-нибудь экономическом факте, мы недостаточно знакомы с сопровождающими его обстоятельствами, чтобы истолковать этот факт с полной уверенностью. Так, еще не сказано последнее слово о настоящей цели солонова законодательства, не выяснен точно характер кожаных монет у карфагенян, ни аграрная система германцев времен Тацита.
     Но самая, может быть, трудная часть задачи заключается в приискании подходящей фразеологии для описания и обсуждения интересующих нас явлений. До эпохи денежного хозяйства те стороны жизни, которые мы различаем как экономическую и политическую, сливались вместе. В истории Египта трудно отделить иностранную торговлю от податей, которые уплачивались колониями, и (употребляя современные термины) организация труда была тесно связана с перераспределением обложения. В греческой и римской жизни анализ гораздо более прост и современные экономические категории, как, напр., катал, вполне пригодны.
     Многие замечания в предлагаемой книге получили по необходимости характер попыток. Я надеюсь, однако, что с успехами экономических знаний мы постепенно приобретем средства применять надлежащие понятия к различным фазисам промышленной жизни, как бы ни были далеки они от нашей собственной. Я убежден, что масса нового материала, который могут доставить раскопки и изыскания, пополнит пробелы в наших сведениях относительно прошедших веков.
     Я считаю своим долгом выразить глубокую благодарность за указания и советы профессорам Prothero и Ridgeway, а также доктору Джексону, мистеру Wyse, членам Trinity College, мистеру Townsend Warner, бывшему члену Jesus College. Мистер Эдвардс был так любезен, что прочел целиком книгу в рукописи и корректуре. Он же составил хронологическую карту и доставил географические карты для моего труда.

В.К.
Trinity College, Кембридж
12 февраля 1898