К ЧИТАТЕЛЮ

     Настоящая книга состоит из написанных мною в разное время статей по истории литературы Политической экономии. Для того чтобы не обмануть ожиданий читателей, которые могли ожидать от меня разработки практических вопросов, или ответа на так называемые злобы дня, я избрал заглавие, устраняющее всякое недоразумение.
     Не отказываюсь от намерения напечатать со временем, если силы мои позволят, то из моих исследований, которые относятся к некоторым отраслям экономической политики и государственного хозяйства, я ограничился на первый раз областью теоретической, именно потому, что искал отдыха в работе мысли, которая имеет для меня особую прелесть. Я вспоминал при этом о слушателях, память о которых мне дорога; я вспоминал о прожитой умственной жизни, вспоминал, как в течение многих лет я испытывал на себе влияние некоторых из господствовавших политиков экономических учений, как увлечение проходило, как я убеждался и делил со своими слушателями убеждение, что знание приобретается не впрок в догматы теории, выдаваемой за нечто несомненное, а тщательным анализом явлений, правильными выводами из бесспорных основных положений и осторожными обобщениями (заключениями от частных случаев к общему правилу). Я вспоминал, как для меня становилось очевидным, что теории господствуют часто не потому, что в них воплощаются непререкаемые истины, но потому, что они отвечают современному настроению, с неумолимою последовательностью делают выводы из смелых гипотез, нисколько не стесняясь действительности, или же возводят единичные явления на степень общих статистических фактов. Я вспоминал, как созданные таким образом системы являли притязания сказать последнее слово в науке, но не выдерживали первой серьезной критики, и лишь только теоретический чад начинал рассеиваться, а одурение в головах ослабевало, недостатки прославленных учений становились столь же наглядными, как и противоречие их с повседневными наблюдаемыми нами явлениями.
     Я далек от мысли, что все познаваемое нами условно, имея значение лишь для известной эпохи и при известных обстоятельствах; в каждой науке есть незыблемые истины. Так, уважение нравственного достоинства человека, его личности, понятия о долге и связанной с последним ответственности принадлежат к числу тех аксиом, которые облегчают для нас верное понимание явлений общественной жизни. Но я также далек от мысли, что ошибочные и эфемерные теории имеют одно лишь отрицательное значение - в них всегда есть, если не доля истины, то нечто заслуживающее изучения; затем в них воплощаются господствующие стремления и идеалы, а потому они способствуют пониманию данной эпохи. Даже высокомерное пренебрежение, с которым такие теории относятся иногда к прошлому, в особенности же к современному, приносит своего рода пользу. Крайности позволяют им развивать свои мысли с большею ясностью и определенностью и тем самым облегчают задачу критического изучения. При этом слова учения не принимаются уже на веру, но с надлежащим пониманием и с сознанием степени их убедительности, а это - существенно важно.
     Самая смена теорий не должна смущать нас: в области знания человек в каждую данную минуту, обладая тем, что выработано наукой, никогда не доходит до разрешения всех возникающих в уме его вопросов. Истинное знание, освещая пройденный путь, открывает перед глазами мыслителя непрерывно новые перспективы, и то, что выдавалось за последнее слово, не более как переходная ступень в движении нашей творческой мысли. В каждую данную эпоху всегда, более или менее заметно, мерцает свет будущего.
     Развить в себе и в своих слушателях дух исследования и критики, а равно научить других собирать и обрабатывать материалы, я всегда считал своею задачей. Насколько мне все это удавалось - это другой вопрос. Сознаюсь, что я всегда оставался и остаюсь неудовлетворенным.
     Под влиянием этого неудовлетворенного чувства я кое-что дополнил и переработал в издаваемых «Очерках». Переработка казалась мне необходимой, потому, что не во всем, прежде написанном мною, я нахожу то, что считаю ныне своим.
     Прибавлю в заключение, что я не имею притязания изданием настоящей книги кого-либо переубедить, и признаю бесплодность такой полемики, ибо «вступившие в спор», по справедливому замечанию Гете, «противопоставляют только свои взгляды взглядам противника, и таким образом решение вопроса ни на шаг не подвигается вперед». Каждый приискивает доводы скорее в пользу своего, чем для опровержения чужого мнения. Я имею в виду изучающих политическую экономию, и если книга моя сослужит им такую же службу, как и мне, т.е. поможет им избавляться от иллюзии всепримиряющих учений и от гнета непримиримых доктринеров, то цель моя будет достигнута вполне.
     В такое время как наше, когда поклонение фетишам воздвигнутым разными учениями, сделалось чем-то довольно обычным, нельзя не пожелать каждому мыслящему человеку, серьезно относящемуся к жизни и науке, дорасти до того, чтобы … «сметь иметь свое убеждение» (Грибоедов).

Бунге