ОТ ПЕРЕВОДЧИКА

     Всякий, кто хоть мало-мальски привык приглядываться к окружающим явлениям, может заметить ту социальную неурядицу, которая господствует в современном обществе и которая грозит поколебать весь общественный строй. Неумеренное богатство и излишек, с одной стороны, и неумеренная нищета и голод - с другой, чрезмерная свобода одних и чрезмерное угнетение других, народное представительство и общинное самоуправление одновременно с восточной тиранией и административными порядками, сильное развитие наук рука об руку с сильнейшим невежеством масс, господство плутократии и рабство пролетариата, развившиеся на развалинах средневекового феодализма и крепостничества - вот главные черты, характеризующие современное общество, очевидно, что такой порядок вещей нельзя считать нормальным и соответствующим принципу справедливости и что задача науки - показать, во-первых, фальшивые стороны этого общественного строя и, во-вторых, путь, по которому должно идти общество, чтобы выйти из этого ненормального положения. Но в социологии, и в частности в политической экономии, существует, по крайней мере, в настоящее время такой же хаос, как и в обществе, составляющем предмет социологических исследований. Одни экономисты, принадлежащие к лагерю буржуазной экономии, говорят, что основы теперешнего социального строя вполне законны и справедливы и что путь, по которому идет теперь общество, непременно приведет его к благосостоянию. Другие, социалисты и коммунисты, напротив того, утверждают, что эти основы совершенно ложны и несправедливы и что для достижения справедливости необходимо радикально переорганизовать весь современный общественный строй, уничтожив прежде всего частную собственность, которая буржуазною экономикой считается самым благодетельным рычагом для прогресса и благосостояния общества. В политической экономии нет почти ни одного вопроса, относительно которого сходились бы мнения этих двух лагерей. Очень странно то обстоятельство, что, по-видимому, принципы обоих лагерей находят свое подтверждение: за буржуазную экономию говорит практика, т.е. весь современный порядок вещей, за социализм же и коммунизм говорит их идея, верность которой совершенно неоспорима, чего не отрицают даже их противники.

     В предлагаемой книге Маурус, не принадлежащий ни к одной из этих школ, представляет весьма обстоятельную критику их учений и доказывает очень вескими аргументами полную их несостоятельность, а главное - ложность как в теоретическом, так и в практическом отношении того пути, по которому шла до сих пор наука при изучении общественных вопросов. Покончив с критическою стороною дела, Маурус переходит к изложению своей теории социальной реформы, основанной, во-первых, на строгой логике и глубоком понимании условий развития общества и свойств человеческого характера и, во-вторых, на фактах, представляемых нам практикой. Маурус не утопист, а мыслитель, доискивающийся истины и рассматривающий вещи и людей такими, какими они есть на самом деле. Идея, лежащая в основе предлагаемой книги, уже отчасти применена на практике, именно к горнозаводской и лесной собственности, и, судя по многим фактам, можно сказать, что она будет применена и ко всем другим родам собственности. Главнее достоинства этого сочинения выдвигающие его из ряда обыкновенных трактатов по политической экономии, это - оригинальность мысли, трезвость взгляда и строгая последовательность. Кроме того, эта книга, не служа в строгом смысле учебником политической экономии, тем не менее, вполне знакомит читателя с основными началами этой науки. Конечно, у Мауруса есть и некоторые недостатки, из которых главнейший - это техническая сторона книги. Язык, которым написана она, не только не доступен для большинства публики, но часто даже может поставить в тупик и специалиста по политической экономии.

     Что касается перевода, то несмотря на то, что мы обращали главное внимание на общедоступность изложения, нам, к сожалению, не везде удалось сделать перевод точным и легким, по крайней мере, настолько, насколько это возможно по свойству самого предмета сочинения. Мы не избегали местами шероховатости языка, темноты или неясности выражения, не обошлись без длинных периодических оборотов, не соблюли кое-где строгой грамматической связи между отдельными периодами. Многие из этих недостатков, заметных при общем чтении, но трудноуловимых при самом переводе, произошли, конечно, помимо нашей воли и желания, но многие из них - мы должны признаться - созданы, так сказать, созданы нами совершенно сознательно. Дело в том, что, за очень редкими исключениями, мы не хотели брать на себя ответственности, придавая то или другое значение мысли, выраженной автором так неточно или неясно, что ей можно придать не одно значение, и потому в свою очередь выражали такие мысли так же неясно и неточно, предоставляя самим читателям доискиваться их истинного смысла. Придавать же мыслям субъективное значение мы решались только там, где мысль, неясная сама по себе, уяснялась при сближении и сопоставлении с другими, причем мы придавали ей то значение, которое она должна иметь судя по общему характеру и направлению книги. В этом случае, конечно, мы настолько приближались к подлиннику, насколько верно вообще наше понимание общей идеи сочинения и более крупных ее деталей. Смеем надеяться, что недостатки предлагаемой книги, падает ли за них ответственность на нас или на самого автора, не помешают публике оценить истинные достоинства книги и ее значение для современной социологии.

Переводчик