Мухаммед, выступив проповедником ислама, естественно на первых же порах должен был вступить в жаркую полемику с теми религиозными понятиями, какие господствовали среди его соотечественников, должен был многие религиозные обряды, обычаи и нравы своих соотечественников обличать, отвергать, видоизменять и заменять их новыми. Все, что не согласовывалось с его понятиями и задачами, Мухаммед отверг и заменил другими, взятыми из христианства, иудейства, религии магов и других религий, последователей которых он встретил на своей родине. Все это положило неизгладимую печать на его произведение - ислам. Коран Мухаммеда, таким образом, явился, с одной стороны, как полемический труд, направленный против того в религии арабов, что было несогласно с задачами ислама, с другой стороны, это полнейшее и нередко даже противоречащее само себе собрание того. Что Мухаммед знал из всех религий, какие он встретил на своей родине. Притом выступив не только религиозным реформатором, но и практическим деятелем на общественном поприще, Мухаммед и здесь многое должен был отчасти позаимствовать из жизни своего народа, отчасти отвергнуть и заменить новым, и так как все это он совершал не лично от себя, а выдавал как откровение свыше, то естественно, и все его постановления, касающиеся жизни семейной, общественной и политической, вошли в его Коран и в мусульманские предания. Все это ясно показывает, что ни Корана, ни предания ислама нельзя вполне понять, не познакомившись предварительно с жизнью арабов во всех ее отношениях. Без этого многое в Коране и преданиях осталось бы совершенно темным, во многих случаях трудно было бы дать себе отчет, каким образом известное понятие, известное постановление, вероучительное и законодательное, явилось в Коране и предании мусульман, почему именно так, а не иначе постановил Мухаммед, - все это оставалось бы без ответа и, конечно, еще более затрудняло бы изучение ислама и надлежащее его понимание. Далее, не зная состояния арабов в эпоху Мухаммеда, нельзя оценить и деятельности Мухаммеда, нельзя сказать, что он сделал полезного и вредного для арабов, потому что такой ответ возможен только при знании предшествующего и современного состояния народа. Наконец, без знания этого нельзя себе объяснить исторического хода ислама на первых его порах, его завоевательного характера, его быстрого распространения почти по всему миру, быстрого достижения арабами-мусульманами цветущего государственного и научного состояния и столь же быстрого упадка во мрак невежества, в каком коснеют доныне все почти мусульмане, в том числе и арабы. Все это, конечно, уже давно сознавалось и сознается учеными специалистами-ориенталистами, и уже давно началась разработка истории арабов до Мухаммеда, их быта религиозного, общественного и политического. Однако насколько нам известно, до настоящего времени все эти сведения по тем или другим отраслям жизни современных Мухаммеду арабов разбросаны в разных сочинениях, которые притом все имеют в виду только одну какую-либо частную сторону их жизни: один ученый исследовал их историю до Мухаммеда, другой старался поставить их религию в связь с другими языческими религиями и даже и иудейской, иной изображал их поэзию, иной трактовал об одеждах, об архитектуре и проц. Целостного изображения этой жизни в специальном исследовании. Обнимавшем все стороны этой жизни со всеми их более или менее важными чертами, до настоящего времени не явилось ни в нашей отечественной литературе, ни в литературе западноевропейской. Особенно нужно заметить, что почти ничего не сделано в литературе относительно рассмотрения ислама в связи с религиозным, семейным, политическим и нравственным состоянием арабов современных Мухаммеду, по крайней мере, нам ничего не известно по этой части, за исключением кратких замечаний, встречающихся в тех или других сочинениях, касающихся арабов; а между тем это последнее очень важно для понимания ислама.
     Все высказанное нами и побудило нас приняться за это дело и представить всестороннее изображение жизни арабского народа во время Мухаммеда, насколько это, конечно, имеет отношение к исламу, и тем способствовать пониманию этой религии. Всякий, кто знаком с исламом и арабами, поймет, что эта задача крайне трудная и во всей ее широте невыполнимая ввиду еще недостаточной разработки этого предмета и не установившихся взглядов даже на самые крупные явления в этой области, - не установившихся Джо того, что нередко в объяснение одного и того же факта высказываются совершенно противоречивые мнения даже специалистами этого дела. Особенно же трудна эта задача при тех научных средствах, какие были в нашем распоряжении ввиду невозможности пользоваться многими капитальными изданиями арабских писателей и памятников, которых мы не могли ни приобрести по их дороговизне, ни прочитать их за неимением здесь в Казани. Поэтому некоторые частные вопросы и отделы в нашем сочинении обработаны не с тою полнотою и обстоятельностью, с какою бы того желалось. Но quod potui, feci, faciant meliora potentes. Цель наша чисто практическая - облегчить. Насколько то позволяли наши силы и средства, правильное понимание ислама лицам, желающим познакомиться более или менее основательно с этой религией.
     Преследуя в своем сочинении всегда одну задачу, чтобы изображением быта арабов дать только ключ к пониманию известных сторон ислама, мы обходили намеренно многие вопросы, которые хотя и интересны сами по себе, но не имеют, по нашему мнению, отношения к исламу, и, с другой стороны, мы останавливались с большею подробностию, по-видимому, на незначительных явлениях, - но явлениях, которые способствуют пониманию ислама, вызвав в нем те или другие постановления, то или другое верование, суеверие и проч. Эта же цель заставляла нас иногда отступать от строгой системы в изложении, чтобы, насколько возможно, облегчить пользование нашим сочинением лицам, желающим познакомиться с исламом, но малосведущим в области востоковедения. Вследствие этого в некоторых, впрочем, немногих случаях мы считали необходимым повторять приводимые нами факты, чтобы лицу, желающему более обстоятельственно познакомиться с одною известною стороною в области ислама, дать возможность в одном месте найти все потребные для него сведения, а не отыскивать их в разных местах сочинения.
     Все наше сочинение о быте арабов разделяется на три части. Первая часть обнимает религиозный быт арабов-язычников. Здесь мы изображаем верования и учреждения языческой религии арабов в тесном смысле этого слова, т.е. не включая сюда религии магов и сабийцев и разных языческих сект, в которых господствуют другие представления, чуждые арабскому язычеству. В виде введения к этой части нами представлен географический очерк Аравии, насколько климатические и местные особенности имели отношение к жизни арабов и обусловливали ее. Потом мы представляем изображение теоретической стороны арабской религии, затем практической ее стороны, куда мы причисляем и разные суеверия ввиду их тесной связи с практической стороной религии. Во вторую часть нашего сочинения войдет очерк состояния в Аравии религий христианской, иудейской, религии магов и сабеев и, наконец, очерк языческих сект, образовавшихся среди арабов-язычников под влиянием всех этих перечисленных религий. В третьей и последней части рассматривается общественная и политическая жизнь арабов. К этой последней части мы отнесли и краткий исторический очерк арабов. Хотя мы сознаем, что и для понимания религии арабов-язычников полезно было бы предварительное знакомство с историей народа для оценки влияния других религий на арабскую, но ввиду того, что подобная история совершенно была бы не понятна без знания общественного быта арабов, резко отличающегося от быта всех европейских народов, мы и сочли полезным сделать очерк истории арабов именно при изображении общественного и политического быта арабов. В заключение покажем, что ислам внес нового в мир, что он нашел готовым в Аравии и насколько он в известном отношении возвысил арабов и насколько в другом он был вреден для них.
     Считаем нужным сделать еще одно замечание относительно транскрипции собственных арабских имен и названий разных предметов и понятий, касающихся как жизни религиозной, так и бытовой. Мы не могли всюду держаться одной и той же передачи букв арабского алфавита известными русскими буквами по многим причинам. Выговор некоторых букв арабского алфавита, принятый европейскими и русскими учеными, отличается от выговора, общепринятого у мусульман нашего отечества. Поэтому если бы держаться одной транскрипции, принятой или учеными, или мусульманами, мы во многих местах должны были бы допустить написание некоторых слов, крайне необычное и для тех, и для других. В данном случае мы преимущественно держались такого правила: в предметах религиозных, а также в собственных именах, имеющих религиозное значение среди мусульман и им общеизвестных, мы употребляли транскрипцию, согласную с выговором последних за весьма немногими исключениями в тех словах, которые уже привились к русскому языку и общеизвестны для образованных людей, напротив, по отношению к именам географическим и историческим и к названиям предметов общеизвестной и домашней жизни мы, главным образом, придерживались транскрипции, принятой учеными ввиду того, что подобные слова весьма редко или почти не встречаются в религиозных книгах мусульман, по крайней мере мусульман России. Далее мы не могли употребить одной неизменной транскрипции ввиду того, что некоторых сочинений, какими мы пользовались, не имели под руками в подлинном арабском тексте, а должны были употреблять переводы, в которых нередко невозможно определить, как именно написано известное слово в подлиннике, потому мы, естественно, должны были передавать русскими буквами так, как передано это в том сочинении, которое у нас было под руками. Наконец, уже по напечатании первой части оказалось, к сожалению, что некоторые слова переданы русскими буквами по недосмотру различно в разных местах. Впрочем, чтобы устранить всякий повод к сбивчивости и недоразумениям, в конце нашего сочинения будет приложен алфавитный указатель всех встречающихся в нашем сочинении собственных имен и технических слов арабскими буквами и в транскрипции с указанием также различных чтений их в нашем сочинении.