ВВЕДЕНИЕ

     Когда в первых числах сентября 476-го года по Р.Х. смелый вождь Одоакр своими решительными действиями положил конец долгой агонии западно-римской империи, многим его современникам могло казаться, что в ближайшем будущем должна рухнуть и восточная половина старинного исполинского здания Кесарей. Но тщетными оказались все надежды врагов восточно-римского престола, все опасения его друзей. Старящемуся царству греко-римского Востока суждено было прожить еще почти тысячелетие, прежде чем туранское племя, имя которого во времена Одоакра и Теодериха еще не было известно романскому миру, но которое явилось мощным носителем новой религии, получило возможность, завоевать великолепное создание великого Константина и греческий юг, создать на Балканском полуострове в издревле христианских странах новое иноплеменное господство и, втоптав в землю последние развалины византийского могущества, сделаться на этой во все времена зловещей почве властвующим на земле народом, в качестве наследника Византии предписавшим из своего Стамбула законы западному миру.
     Очень долго к этой тысячелетней истории относились с большим недоброжелательством, с чрезмерной строгостью и пренебрежением. Даже те, кто в превратностях судьбы Византии не видели «тысячелетнего падения» или, еще хуже, «тысячелетнего гниения», неохотно занимались государством, в летописях которого, казалось, нет ничего другого, кроме рассказов о постоянных дворцовых революциях, о беспрерывной смене одних деспотов другими, о романтических кровавых сценах и о диких партиях, разъеденных малопонятными догматическими вопросами. Не современная наука значительно видоизменила подобный взгляд. Не говоря уже о греческих ученых нашего века, начавших ревностно исследовать эту часть своей национальной истории, долго оставшуюся в небрежении, современная историческая наука стала справедливее относиться к византийскому царству. Нельзя было не обратить внимания на тот простой факт, что остаток древней монархии Константина и Феодосия, значительно умаленной в объеме, сумел противостоять беспрерывным страшным нападениям народов болгарских, славянских, арабских, туранских, поднимался вновь после всякого глубокого унижения и даже в состоянии был превозмочь самую тяжелую катастрофу, разгром, совершенный рыцарями четвертого крестового похода и потерю столицы; уже этот грандиозный факт государства, проявившего такую чрезвычайную беспримерную живучесть.
     Мы не ставим себе задачей входить во все подробности византийской истории до падения последнего Палеолога. Мы хотим только, насколько это позволяют современные специальные исследования, проследить в общих чертах судьбу византийской империи до выступления османов на сцену восточной истории, т.е. преимущественно до тех времен, когда с одной стороны итальянско-французский мир приобрел господство в западной половине этой, когда, с другой стороны, южные славяне образовали свои государства на Балканском полуострове, когда наконец род Палеологов еще раз твердо усаживается на древнем престоле Константина. При этом мы должны преимущественно заняться теми элементами, на которых покоилась жизненность византийского государства. Далее мы должны придавать большой вес необыкновенному значению, сохранившемуся за Византией в течение веков после падения Западно-Римской империи и состоявшему в том, что она была наследницей и носительницей богато развитой цивилизации и сокровищ античной культуры. Византия хранила эту античную культуру в то время как наряду с ней возникла новая блестящая арабская культура, и в то время, как в Европе частью в противоположность, частью в связи с ней медленно развивалась западная культура, возникшая главным образом от слияния романского духа с германским. Минута, когда турецкие ядра пробивают наконец роковую брешь в исполинских стенах Константинополя, есть вместе с тем момент, когда запад, развивший у себя новую прочную культуру, становится убежищем для последних носителей погибающего греческого просвещения.
     Таким образом, в нашем изложении будет представлен общий ход превратностей судьбы византийской империи до ее падения.