В русской богословской литературе до сих пор не появилось научных трудов, посвященных специальному изучению мессианских верований иудеев в период, близкий ко временам земной жизни Иисуса Христа. Подобных специальных трудов не очень много даже и в западной литературе, несомненно, более богатой специальными исследованиями по различным богословским вопросам. А между тем вопрос о мессианских верованиях иудеев около времен Иисуса Христа есть вопрос первостепенной важности уже потому только, что во всей мировой истории нет эпохи более важной и знаменательной, чем эпоха Христа, с которой начинается новая жизнь для человечества. Христианство представляет собой такое крупное явление в исторической жизни человечества, что вопрос о его происхождении не может не иметь самого глубокого интереса не только для богослова, но и вообще для историка. Но христианство, как явление чисто историческое, появившееся в известную эпоху и в среде известного народа, может быть понято в своем возникновении только тогда, когда будет достаточно изучена духовная жизнь современного Христу иудейства, его чаяния, стремления и верования. Только в этом случае для нас появится возможность решения вопроса, а было ли христианство естественным продуктом предшествующего духовного развития иудейства, или же оно - явление необыкновенное и выше естественное, обязанное своим происхождением самому Сыну Божию, который возвестил миру новое и доселе неведомое учение. А между тем центральным пунктом в мировоззрении иудейства, современного Христу, нужно назвать именно мессианскую идею. Духовная жизнь иудейства этого времени характеризуется главным образом двумя направлениями: в области деятельности - привязанности к закону, а в области религиозного мировоззрения - чаяниями грядущего блаженного царства, на почве которых создалась своеобразная иудейская апокалиптика с символическими изображениями «дней Мессии» и последних времен. Мы готовы согласиться даже с тою мыслию Шюрера, что мессианские чаяния в значительной мере обусловливали и самое законническое направление, так как точное соблюдение закона считалось только средством для приобретения прав на участие в блаженном царстве Мессии.
     Поэтому не только внутренняя, но даже и внешняя жизнь иудейства в последние столетия его политического существования, а также и в последующее время, раскроется пред нами гораздо полнее, когда мы оценим истинное значение мессианских ожиданий для иудейского народа. Это именно они составляли сокровенную пружину в постоянных возмущениях иудеев чужеземного владычества и особенно против Рима; это они вызвали такие крупные исторические события, как разрушение Иерусалима Титом и кровавое усмирение иудеев при Адриане; это главным образом мессианские мечтания довели иудеев до того, что они сделались народом изгнания и рассеяния по лицу всей земли; наконец, это в своеобразном характере иудейской мессиологии нужно искать причину того, что избранный народ Божий, в течение всего ветхого завета подготовлявшийся к принятию Спасителя, не только не признал в Иисусе Христе истинного Мессию, но и сделался повинным в страшном грехе богоубийства.
     Далее, изучение иудейской мессиологии имеет существенное значение, как для евангельской экзегетики, так и вообще для христианского богословия (особенно в вопросе о лице Иисуса Христа). Излагая учение о своем мессианском достоинстве, Спаситель в своих христологических речах имел постоянно в виду ложные представления иудеев о Мессии и его царстве; Ему приходилось постепенно и настойчиво очищать мысль слушателей от раввинских измышлений, чтобы приготовить место для нового здания христологического учения. Отсюда само собой следует, что понимание евангельского учения о божественном и мессианском достоинстве Иисуса Христа будет тем правильнее и глубже, чем большими сведениями мы будем обладать по вопросу о мессианских верованиях современных Христу иудеев.
     Наконец, избранный нами предмет исследования имеет самое существенное значение и для христианской апологетики. Большинство представителей западного богословия, не только рационалистического, но и псевдо-ортодоксального направления, не допускает почти сомнения в том, что учение Иисуса Христа о своем мессианском достоинстве является в значительной мере тожественным с представлениями о Мессии современного Ему иудейства и что это учение стоит в полной зависимости от иудейских апокалипсисов. В последнее время в немецкой литературе выдвинут на первый план вопрос о царствии Божием по учению Иисуса Христа, как оно излагается в Евангелии и главным образом у синоптиков. В большинстве случаев решение этого вопроса сводится к тому, что Иисус Христос в Своих проповедях о царствии Божием является далеко не самостоятельным и что Он повторяет здесь те самые представления, которые были распространены в среде тогдашнего иудейства. Подобные мнения настолько сделались общепринятыми, что положительно трудно указать в немецкой литературе книгу, которая была бы совершенно чужда таких рационалистических воззрений. Даже авторы апологетических сочинений не стесняются делать уступки, то маленькие, то большие, подобным тенденциям. Для того чтобы уяснить себе постоянное отношение учения Иисуса Христа о Самом Себе и о царствии Божием к иудейским верованиям, необходимо изучить с возможною тщательностью и на основании всех сохранившихся литературных памятников современные Христу иудейские представления о личности Мессии и его царстве.
     Но если вопрос об иудейской мессиологии времен Иисуса Христа представляет не только глубокое научное значение, но и интерес современности, то чем же можно объяснить скудость специальных работ по этому вопросу? Дело здесь объясняется в значительной мере тем, что апокрифические памятники иудейской письменности, на основании которых только и можно воспроизвести представления иудеев о мессии и его царстве за последние три века до разрушения Иерусалима римлянами, сделались предметом всестороннего исследования почти только в наше время. Многие из них, считавшиеся долгое время совсем затерянными, были открыты только в нынешнем столетии, а научное изучение их, можно сказать, только еще началось, так что и до сих пор ученые не составили более или менее определенного взгляда по вопросу о древности и происхождении большинства псевдоэпиграфов, вследствие чего в нашем вопросе приходится ограничиваться тою рискованною вероятностью, на которую жаловались и до сих пор продолжают жаловаться ученые. Понятно, что при отсутствии вполне достоверных хронологических дат и при крайней туманности и апокалипсической прикосновенности содержания апокрифов, пользование этими памятниками для исторических целей представляет значительные трудности. Поэтому даже немецкие ученые при всей своей писательской смелости не легко берутся за специальные исследования о мессианских верованиях иудеев около времен Иисуса Христа. Давно уже и нас соблазняла мысль приняться за такое исследование, но прежде чем осуществить свое желание, нам пришлось потратить немало лет на изучение иудейской апокрифической литературы.
     Так как время написания того или другого апокрифа доселе определяется только гадательно, при чем разница в определении достигает не десятилетий, а несколько столетий, то изложение мессианских верований иудеев со времени Маккавеев до разрушения Иерусалима Титом в исторической последовательности является делом почти невозможным при настоящем состоянии апокрифологии. В западной литературе преобладает именно историческое изложение, но благодаря этому здесь господствует такой субъективизм, такое разнообразие взглядов, что начальные моменты мессиологического развития у одного ученого являются завершительными у другого. Так, мессианское учение притчей книги Еноха одними относится ко времени Маккавейских войн, другими к временам Ирода, третьими к эпохе разрушения Иерусалима Титом и, наконец, четвертыми - к временам Адриана. Ввиду этого, мы не решаемся брать на себя неосуществимую задачу изложить шаг за шагом исторический ход развития иудейской мессиологии со времени Маккавеев. Вместо этого в первой части своего сочинения мы остановимся на обозрении мессиологических памятников иудейской литературы, причем будут указаны характерные пункты отличия в учении о Мессии того или другого памятника, а затем попытаемся выяснить обстоятельства, способствовавшие возбуждению мессианских ожиданий в послемаккавейский период и определить самый процесс, каким шла переработка пророческого учения о Мессии в тот вид, какой оно получило в иудейской апокалиптике. Вторая часть будет содержать систематическое изложение учения о Мессии и его царстве. Не будем скрывать, что некоторые делают возражения и против возможности систематического изложения иудейской мессиологии. «Конечно соблазнительно, говорит Бальденшпергер, представить систему иудейской мессиологии, как сделал это Шюрер; но кто понимает, что в этом случае придется ставить в связь самые разноречивые верования, тот легко согласится, что такой системы не может и быть». Замечание это имеет некоторую долю правды. Время от Маккавейских войн до разрушения Иерусалима римлянами было временем выработки и роста раввинской мессиологии, вследствие чего здесь нельзя найти полной устойчивости и законченности: не только в различных иудейских памятниках, но и в одном и том же апокрифе высказываются иногда по одному и тому же вопросу самые противоречивые воззрения. С другой стороны в виду разновременного появления иудейских апокрифов при систематическом изложении мессианского учения придется прибегать к некоторому обобщению, т.е. соединять в одну общую систему христологические представления, выработанные и появившиеся в разное время. Но все эти обстоятельства могут только затруднить составление систем, но вовсе не делают его невозможным. Ничто нас не обязывает устранять или замалчивать те противоречия в представлениях о Мессии, которые встречаются в различных памятниках иудейской апокалиптики; в своей системе мы будем объединять только тожественное и сходное и в то же время отмечать те пункты иудейской мессиологии, в которых различные апокрифы расходятся между собой. Что же касается объединения в одной системе верований, относящихся к различным эпохам в жизни иудейства (конечно в пределах намеченного нами двухсотлетия), то это может повести все же к меньшей научной ошибке, чем какую допускают сторонники исторического метода исследования, относящие к временам Маккавеев то, что, быть может нужно отнести к христианской эпохе и наоборот.
     Предельною историческою гранью мы берем в своем исследовании с одной стороны Маккавейское восстание, а с другой - разрушение Иерусалима римлянами; это потому, что гонения Антиоха Епифана с последующим Маккавейским восстанием были новою эпохою не только в политической, но и в религиозной истории иудейства. С этого именно времени начинается особенное оживление мессианских ожиданий и образование той своеобразной литературы с мессианским содержанием, которая известна под именем апокалиптики. Точно также и разрушение Иерусалима римлянами было таким событием, со времени которого как мессиология, так и вообще все иудейское вероучение получает особое направление, выразившееся впоследствии в талмудизме.
     Считаем нужным, заметить, что на основании сохранившихся до нашего времени письменных памятников можно воспроизвести мессианские верования только той части иудейства, выразителями которой были книжники и раввины. Но, как думали о Мессии и его царстве лучшие представители иудейства, сохранившие духовное понимание ветхозаветных писаний, об этом можно сказать лишь столько, сколько дают нам случайные и краткие евангельские замечания о мессианских чаяниях Захарии, Иоанна Крестителя, Симеона и учеников Христовых. А также дают отчасти те лучшие произведения иудаизма, которые служат выражением древне иудейского предания, каковы большинство неканонических книг и апокрифические Псалмы Соломона, обнаруживающие, несмотря на свою подложность, истинно-духовное понимание пророческих обетований о Мессии.