ПРЕДИСЛОВИЕ
 

     Задачей настоящего издания является изложение адатов горского населения Дагестанской области и Закатальского округа (лезгины).

     Предварительно, однако, изложения самих адатов, необходимо сказать несколько слов о том внутреннем строе горских обществ, при котором сложилась и действовала предлагаемая система права адатов. Только после такого, хотя и беглого взгляда на организацию лезгинских обществ, становятся понятными своеобразные черты адатного права их, столь чуждого современному правосознанию культурных народностей.

     По всеобщему закону исторического развития, первоначальной формой общественной организации у всех народов был родовой союз, т.е. союз, основанный на кровном родстве.

     Крайняя небезопасность имущественной и личной безопасности, ограниченность сил единичного человека и отдельной семьи, обусловливаемая этим необходимость взаимопомощи - все это вместе взятое, сделало то, что чувство единения, солидарности должно было распространиться за тесные пределы семьи; требовалось образование более крупных союзов и естественно, такими явились союзы между лицами, физическое родство которых, хотя и было отдаленно, но которые все же сохранили в памяти происхождение от общего предка. Чем сильнее был род, тем большим уважением и безопасностью пользовались принадлежащие к нему члены. Никто не имел права без особо уважительных причин отделиться от своего рода, и весь род наблюдал за поведением своих членов.

     Изучение адатов Кавказских горцев подтверждает высказанное положение. В сознании их до сих пор живет еще понятие о старых родовых союзах (тохумах). Тохум - род, родня в самом обширном смысле этого слова, большею частью соединял в себе восходящие, нисходящие и побочные родственные линии мужского поколения. В некоторых, впрочем, местах тохум ограничивался 15-ю родственными степенями, иногда же тохумная связь прерывалась на 9, а иногда даже на 5 и 4 колен. Каждый тохум имел своего главу и особое название или фамилию, большею частью по имени основателя. Глава тохума представлял из себя патриарха, к которому каждый сочлен обращался за советом в житейских и семейных делах. Решение главы тохума было безапелляционно и неисполнение такового представлялось невозможным. Тохум, в лице своего главы, наблюдал за поведением своих сочленов и на порочных налагал штрафы. Если же штрафы не достигали цели, то тохум или просто убивал порочного члена, навлекавшего на него ответственность, или же исключал из своей среды. Последствия изгнания из тохума были таковы, что тохум не отвечал за поступки изгнанного и отказывал ему в своей помощи и покровительстве; если изгнанный совершал убийство, или бывал сам убит, то за кровь его тохум не отвечал и крови не искал; родственники отказывались от прав на наследство изгнанного, но и последний лишался права наследования после родственников. Таков родовой быт горцев, где личность вполне поглощалась родом; все члены тохума отвечали за каждого и каждый за всех; отдельный член имел силу не сам по себе, а только до тех пор, пока он принадлежал к известному тохуму.

     Вторым периодом общественной жизни является общинный быт, когда частные лица начинают освобождаться из-под гнета рода - этой нравственно-юридической единицы и, не будучи так безгранично поглощены родовою связью, свободно группируются в более или менее крупные союзы, связанные не столько родством, сколько общею оседлостью. В этом втором периоде развития народной жизни во всех общинах Дагестанских горцев уже существовало, до некоторой степени организованное, сельское управление, выработанное самим народом. Селение соединяло в себе несколько тохумов, из коих каждый выбирал судью. Число судей по числу тохумов, бывало в селении от 3-х до 7-ми и редко более. Они избирались по большинству голосов из людей почетных, пользовавшихся добрым именем и преимущественно пожилых лет. Время службы их по выбору не определялось.

     Не предрешая вопроса о том, какая форма судоустройства могла бы устранить недостатки местных народных судов, в конце концов, нельзя не придти к тому заключению, что местные суды, даже в том виде, как они существуют в настоящее время, отвечают потребностям полудикого еще горского населения. Адатному суду не присущи ни различие языка между судьями и тяжущимися, ни что еще важнее, различия в понятиях об основах юридической правды. Словесные суды состоят из выбираемых населением, из своей же среды, почетнейших лиц, знакомых, следовательно, с нравами и обычаями тех, чьи поступки и отношения призваны они судить и разрешать. Судоговорение производится на языке всем понятном и притом по обычаям, хорошо известным большинству. Вследствие этого, каждый ищущий правосудия охотно и с доверием обращается к суду, а раз обратившись, действует в нем вполне свободно и сознательно принимает все необходимые меры для защиты своего законного интереса.

     В заключение остается сказать, что адат, по самому происхождению своему, не есть что-нибудь неизменное, незыблемое. Адат возникает, когда в нем является надобность и предается забвению, когда надобность в нем минует. Сам народ смотрит на адат, как на дело ума человеческого и допускает изменение его, если видит в этом пользу для себя. При отсутствии адата на какой-нибудь случай по общему совещанию (маслаату) установляется решение, которое затем уже применяется ко всем аналогичным случаям и таким образом превращается в адат. Таким путем создалось то разнообразие частных адатов, которое наблюдается не только в каждом округе, но даже в каждом почти селении. Таким же путем администрации удалось, действуя через влиятельных лиц, объединить многие адаты, а другие изменить, или вовсе устранить из обихода.

     Пользуясь такой изменяемостью адата, администрация имеет возможность, без особой ломки и потрясения в быте горских обществ, перейти со временем к суду по общим всей Империи законам.