ИСХОДНЫЕ МЫСЛИ

     Вопрос о преобразовании крестьянских судов получил такое направление, при котором стали бы уже праздными упреки в том, что проекты законов составляются у нас столичными чиновниками, знающими сельскую жизнь только по рассказам заезжих свободных и временно обязанных службою туристов.
     Живой интерес, выразившийся к затронутому вопросу в наиболее развитых слоях нашего общества и прессы вообще, и в среде некоторых из наших передовых общественных деятелей и юристов в особенности, а также уверенность, что предстоящий в текущем году съезд русских юристов в Москве, остановит свое внимание и на нуждах сельского населения, - побудили автора издать в свет «итоги» добытых им данных о «крестьянской юстиции», вместе с выводами, к которым он пришел после продолжительного и постоянного изучения этого вопроса.
     Но, прежде всего автор считает необходимым изложить в живом очерке самое устройство и историческое значение местного крестьянского суда.
     Это последнее соображение вызывается тем глубоким убеждением, что хотя к улучшению настоящего положения собственно волостных судов и будут, по всей вероятности, приняты, в более или менее непродолжительном времени, известные законодательные меры, но, тем не менее, «неразрешенный вопрос» останется, в самом корне своем, еще не долгое, неопределенное время вполне открытым.
     Отсюда понятна вся важность точного уяснения ныне действующего закона о крестьянском суде, возбуждающего на практике самые разнообразные толкования.
     Именно огромная часть отзывов должностных лиц, исследование г. Чубинского и почти все статьи, появившиеся в последнее время в печати, останавливаются слишком исключительно собственно на формальном волостном суде, с его безграмотностью и с его писарскою канцелярией, совершенно забывая или упуская из виду, что центр тяжести крестьянского самосуда лежит в сходках сельского мира и громады, а не в этих формальных судах, которые в иных местностях вовсе не привились к жизни.
     Этим и объясняется тот факт, что противники крестьянского самосуда обыкновенно вооружены более логическими данными, чем его защитники, которые, становясь на искусственную почву и. доказывая существование народных начал там, где их вовсе нет, тем самым скорее замедляют, чем ускоряют осуществление конечной цели устройства суда, стоящего, по выражению Бентама, у дверей каждого жителя.
     Так, г. Чубинский утверждает, что при обзоре им более 50 уездов и в них более 1000 книг решений волостных судов в юго-западном крае, он не встретил ни одного недобросовестного или нелепого решения. Недобросовестного, - еще понятно, но ни одного нелепого - это, поистине, изумительно.
     По крайней мере, труды комиссии положительно не позволяют присоединиться к такому утешительному выводу.
     Ознакомясь, по необходимости, с громадною массою подобных решений, автор не мог не вынести из этого, по истине тяжкого, знакомства иного убеждения, как-то, что в этих решениях занимает, несравненно, более видное место формальная, и часто, нелепая, ученость писаря, чем так называемый «здравый смысл» русского народа. Этот же смысл народный сказывается гораздо более на простых крестьянских сходах и делается серьезно известным лишь тому, кто всю жизнь свою стоит лицом к лицу к крестьянскому быту. Этот здравый смысл, сказывается также в той давно сознанной, не только русскими учеными, но и мало-мальски образованными иностранцами, истине, что в среде русского сельского населения, при всей его неграмотности, искони живет и действует, - твердое сознание необходимости труда и уважения к закону.
     Между тем, книги волостных судов скорее заставляют опасаться, что подчиняясь влиянию писаря и, не будучи в состоянии не только проверить изложенное им решение, но часто не понимая даже собственного приговора при громогласном чтении его тем же писарем, крестьяне-судьи невольно начинают относиться к своему призванию чисто механически, и мало-помалу утрачивают то сознание внутренней правды, отсутствие которой столь ощутимо и в так называемых, образованных слоях современного общества.
     В этом автор имел случай убедиться, присутствуя при разбирательствах волостных судов.
     Так, в одной волости, вологодского уезда, судьи рассматривали с раннего вечера до поздней ночи дело о неправильной продаже братьями имущества малолетнего, причем присутствовало немало любопытных. После долгих и оживленных прений между судьями, свидетелями и посторонними, один из судей объявил в кратких и простых словах решение. Когда же на другой день решение это было формулировано волостным писарем, то оно оказалось на нескольких листах, со ссылками на разные тома свода законов и прочими, не совсем понятными самому автору, юридическими, весьма притом туманными, утонченностями.
     По виду указанного разноречия в личных воззрениях на крестьянский суд, автор счел необходимым остановиться с особенною подробностью на некоторых из лично посещенных им местностей в средней, северной и южной полосах Империи.
     Вообще предлагаемые «итоги» построены на той основной мысли, что вопрос о крестьянском суде до очевидности стоит не на строго юридической, а на общественной почве, и потому может представлять интерес не только для юристов, но и вообще для всех, вкусивших от плода общечеловеческих идей о правде.