1905-й год перед царским судом.

(Вместо предисловия)

     Первая русская революция 1905 года началась кровавым воскресеньем 9-го (22 го) января, когда расстрелом сотен безоружных рабочих, мирной процессией, направлявшихся под предводительством попа Гапона к Зимнему Дворцу, самодержавное правительство окончательно открыло глаза рабочим всей России. Кровавые уроки 9-го января 1905 года больше сделали для просвещения рабочих масс России, для пробуждения их классового самосознания и для подъема их революционного настроения, нежели предыдущая упорная и самоотверженная подпольная работа русских революционеров в течение десятилетий.

     Однако, пролитая царем в кровавое воскресенье кровь рабочих дала столь обильную революционную жатву именно благодаря десятилетиям этой неустанной, подготовительной работы нескольких поколений революционеров подпольщиков, несмотря на каторгу и ссылку, несмотря на тюрьмы и пытки по полицейским застенкам, несмотря на все прочие скорпионы царизма, бесстрашно подкапывавшихся под основы царского самодержавия и власти командующих классов Зверская расправа царских слуг с безоружными рабочими не только вызвала волну забастовок протеста по всей стране, но и послужила сигналом к развитию дальнейших революционных событий. На арене революционных действий 1905 года поочередно выступили все классы тогдашнего общества Вслед за рабочим классом, который был главной и основной силой революции, на сцену выступили не только интеллигентские организации, возникшие в процессе революции и объединившие в себе те слои передовой интеллигенции, которые набрались духу для громких и пышных фраз, именно в связи с ростом и укреплением рабочего движения, но и широкие многомиллионные массы крестьянства. Конечно, не в интеллигентском «союзе союзов» сосредоточены были союзники пролетариата в революции. Этим интеллигентским «попутчикам» преувеличенное значение придавалось только меньшевиками и, в особенности, социалистами-революционерами, бывшими плотью от плоти этой интеллигентской стихии.

     Главным союзником пролетариата уже и в первой русской революции было крестьянство Этот факт, очевидный для всякого, знакомящегося теперь с событиями, имевшими место 20 лет тому назад, тогда далеко еще не казался столь ясным. Бессмертною заслугою великого вождя пролетариата — В.И. Ленина — было то, что он тогда, — в начале 1905 года — указывал и неустанно вдалбливал в умы тогдашней социал-демократии, что путь революционного пролетариата к победе идет через союз рабочих и крестьян через революционно-демократическую диктатуру рабочих и крестьян. Эту свою точку зрения В.И. Ленин подробно развивал на страницах заграничных изданий большевиков «Вперед» и «Пролетарий» — и, в особенности, в выпущенной им тогда брошюре — «Две тактики социал-демократии в демократической революции».

     Главные союзники пролетариата в революции — крестьяне — начали втягиваться в революционное движение вследствие тех жестоких уроков какие дала стране русско-японская война. Волны массовой забастовки рабочих, прокатившиеся по всей России, дали могучий толчок к пробуждению крестьян от векового сна. Русские рабочие, в противоположность западно-европейским, тесно, тысячею нитей, связанные с деревней, стали играть видную роль в пробуждении революционного самосознания крестьянства. Подобно тому, как задолго еще до начала первой революции интеллигенты-пропагандисты, обычно обозначавшиеся словом «студенты», играли видную роль в развитии рабочего движения, теперь подобную же роль бунтовщиков, революционеров среди крестьянства стали играть «забастовщики» — рабочие. Лишь в январе с.г. опубликован был перевод неизвестной немецкой рукописи В.И. Ленина, посвященной годовщине 9-го января. Рукопись эта представляет собою изложение доклада, прочитанного В.И. Лениным 22 января 1917 года, т.е. за полтора месяца до начала второй русской революции на собрании, организованном рабочею молодежью в Народном Доме в Цюрихе. В этом докладе Владимир Ильич следующим образом характеризует роль рабочего в пробуждении деревни в 1905 году:

     «Слово «забастовщик» приобрело у крестьян совершенно новое значение: оно обозначало что то вроде бунтовщика, революционера, что раньше выражалось словом «студент». Но поскольку «студент» принадлежал к среднему сословию, к «ученым», к «господам», он был чужд народу. Наоборот, «забастовщик» сам вышел из народа, сам принадлежал к числу эксплуатируемых; будучи выслан из Петербурга, он очень часто возвращался в деревню и рассказывал своим деревенским товарищам о пожаре, который охватывал города и должен был уничтожить как капиталистов, так и дворян. В русской деревне появился новый тип - сознательный молодой крестьянин. Он общался с «забастовщиками», он читал газеты, он рассказывал крестьянам о событиях в городах, он разъяснял деревенским товарищам значение политических требований, он призывал их к борьбе против крупных землевладельцев-дворян, против попов и чиновников.

     Крестьяне собирались группами, обсуждал свое положение и мало-по-малу втягивались в борьбу: толпами шли они против крупных землевладельцев, жгли их дворцы и усадьбы или отбирали их запасы, захватывали хлеб и другие жизненные припасы, убирали полицейских требовали передачи народу земли громадных дворянских поместий.

     Весной 1905 года крестьянское движение было только в зачатке — оно охватило лишь меньшинство уездов, приблизительно, седьмую их часть.

     Но соединения пролетарской массовой стачки в городах с крестьянским движением в деревне было достаточно, чтобы поколебать самую «прочную» и последнюю опору царизма. Я имею в виду армию».

     Однако, ни события 9-го января, ни широкой волной разлившиеся по стране крестьянские волнения не были предметом судебного разбирательства, ибо весь 1905 год был периодом непрерывного роста движения и, опасавшееся со дня на день смертельной схватки, самодержавие не решалось приступить к судебной расправе со своими врагами. Царское правительство предпочитало расправляться с ними методами военно-полевыми и административно-полицейскими.

     Лишь в конце 1905 г., когда соотношение сил между революцией ж контрреволюцией начало передвигаться не в пользу революционного народа, царская власть решилась инсценировать суд над восставшими «очаковцами» с лейт. Шмидтом во главе.

     Месяцем ожесточеннейших схваток между старым, возглавлявшимся царем, помещичье-буржуазныи строем и многомиллионной массой революционного народа был декабрь 1905 года. В начале декабря арестован был; петербургский Совет Рабочих Депутатов, а в конце того же месяца первая русская революция достигла своего апогея в московском вооруженном восстании.

     В.И. Ленин в цитированном уже нами выше своем цюрихском докладе следующим образом характеризует это восстание:

     «Своей вершины революция 1905 года достигла в декабрьском восстании в Москве. Небольшая кучка восставших, именно организованных и вооруженных рабочих—их было не больше восьми тысяч — оказывали в течение 9 дней сопротивление царскому правительству, которое не могло доверять московскому гарнизону, а, напротив, должно было держать его взаперти, и только благодаря прибытию Семеновского полка из Петербурга было в состоянии подавить восстание.

     Буржуазия любит называть московское восстание чем-то искусственным и насмехаться над ним...

     В действительности все развитие русской революции с неизбежностью толкало к вооруженному решающему бою между царским правительством и авангардом классового сознательного пролетариата».

     До сих пор еще широко распространено ошибочное мнение, будто вооруженное восстание декабря 1905 г. в Москве было затеяно без достаточных основании, что силы самодержавия в этот момент были еще слишком велики. До какой степени это неверно, показывают «Воспоминания» С.Ю. Витте. Во втором томе этих воспоминании дается несколько иллюстраций тех настроений, какие господствовала ври царском дворе в тот период. Обергофмаршал двора Бенкендорф, все время плачущийся, что чего доброго на днях придется царской семье на корабле покинуть Петергоф, чтобы искать пристанища заграницей — любопытный штрих. А в самом начале декабрьского восстания фактический командующий русской армией великий князь Николай Николаевич говорил Витте о том, что у него надежных войск в обрез, чтобы охранять Петербург и окрестности, а для Москвы не хватит — «пусть она пропадает»... таким образом, будь революционное движение в Петербурге в декабре 1905 г. сильнее, не было бы свободных «семеновцев», чтобы разгромить Москву.

     Потопив в крови московское восстание, царское самодержавие с воистину азиатской кровожадностью принялось за кровавое усмирение но всей стране. Карательные экспедиции Ренненкампфа, Мина, Римана и пр. дали возможность этим «героям», трусливо бежавшим с полей русско-японской войны, показать свои доблести по отношению к безоружному рабочему и крестьянскому населению России. Эти карательные экспедиции были прелюдией к тому военно-полевому режиму, какой установился в период 1906-1909 г.г., когда главным аргументом царизма против трудящихся масс был знаменитый «столыпинский галстук», т.е. попросту говоря виселица, ставшая главным инструментом царской власти.

     Вот в этой-то, именно, обстановке, придушенной военно-полевым режимом рабоче-крестьянской общественности, происходили судебные комедии, отражение коих дается в настоящей книге. Шемякин суд Николая II-го неистовствовал не только при полном и всемерном сочувствии основных слоев помещичьего и торгово-промышленного классов, но и при явном попустительстве, так называемой, «либеральной общественности», т.е., иными словами, либеральной интеллигенции, которая, ограничиваясь фразерской критикой царского правосудия, на самом деле занималась «сменою вех» и с каждым днем все более и более переходила со своих полуреволюционных позиций 1905 года на ту определенно контрреволюционную точку зрения, какую она во всей своей массе заняла в период 1911—1914 г.г.

     Начавшийся в эти годы широкий подъем рабоче-революционного движения воочию обнаружил не только полный отход всей буржуазной интеллигенции от революции, но и крутой поворот вправо тех элементов рабочей и крестьянской демократии, которые выше всего ставили тесную связь свою с буржуазной демократией — социал-демократов меньшевиков всех толков и народнических организаций.

     Приведенные в настоящей книге материалы относятся к судебной ликвидации трех крупнейших революционных моментов в истории 1905 года — петербургского Совета Рабочих Депутатов, «Очаковского дела» лейт. Шмидта и московского вооруженного восстания.

     В мутном зеркале царской юстиции эти три ярких момента первой русской революции нашли свое своеобразное отражение. Для того, кто верит лицемерным утверждениям адвокатских прихвостней буржуазии, будто, только при советской власти суд стал на определенную классовую точку зрения, а что прежняя (царская) юстиция была внеклассовой и внесословной, материалы настоящей книги дают блестящую и показательную иллюстрацию того, как выглядела и какие формы принимала судебная расправа буржуазного и помещичьих классов при царском самодержавии в России, Настоящая книга лишний раз вгоняет осиновый код в могилу кривой, продажной и лживой царской буржуазно помещичьей Фемиды.

И. Гладнев.