Предисловие

 

Выпуская в свет настоящее издание, посвященное вопросам изучения личности преступника в СССР и за границей, Отдел Здравоохранения Московского Совета надеется хотя бы в небольшой мере удовлетворить значительный интерес к этой проблеме, который все отчетливее выявляется со стороны юристов, врачей, судей и других работников, соприкасающихся в своей деятельности с конкретным, живым  правонарушителем.

   В запросах, с которыми часто обращаются в Московский Кабинет по изучению личности преступника и преступности по поводу его работы, основной мыслью является: «кто такой преступник».

   Объяснение той остроты, с которой сейчас поставлена проблема преступности, лежит в целом ряде радикальных изменений, испытываемых в наши дни всей судебно-пенитенциарной политикой.

   Не только у нас, в СССР, где власть решительно стала на путь исправительно-трудового воздействия на преступника, но и за границей, особенно в Америке, также происходит поворот от наказания-устрашения и возмездия к наказанию, как мере социальной защиты.

   Поскольку мы стоим на почве научного детерминизма, отрицая так называемую «свободу воли», считая, что каждый наш шаг, каждая мысль является результатом сложного взаимодействия влияний, социальных и биологических, на наш организм — мы не можем, конечно, смотреть на преступника, как на носителя свободной злой воли (точка зрения классической школы уголовного права), а видим в нем, в его личности и поступках, продукт среды, условий индивидуального развития и т. д., что в сумме обусловливается, конечно, существующими общественно-экономическими  отношениями.

   Отсюда естественный переход от наказания, как возмездия., к наказанию, как средству социальной защиты: преступника следует не карать, так как он сам является жертвой неблагоприятных условий и своих психических недостатков, а исправлять, не мстить ему от лица общества, а защищать от него последнее.

   Поскольку мы стоим на точке зрения социальной защиты, первой и основной задачей при подходе к преступнику является определение степени его социальной опасности, а это невозможно без его индивидуального изучения, выяснения черт его психики и т. д. В пестрой массе преступников имеются и душевно-больные, и психопаты, и слабоумные, и просто жертвы крайне неблагоприятных внешних условий. Судье же при вынесении приговора личность преступника почти неизвестна, как неизвестна она исполнительному органу, направляющему осужденного в то или иное место заключения. Основной же критерий, применяемый пока — род преступления — совершенно недостаточен.

   И вот ставится проблема создания социально-психологической экспертизы, которая могла бы ответить не только на вопрос, является ли данный преступник душевно-больным или здоровым, но и определить его основные психофизические черты и степень социальной опасности, учитывая все эндогенные и экзогенные факторы, приведшие его в конфликт с законом. Необходима выработка новой классификации преступников вместо отжившего деления их по роду и числу преступлений. Далее, становясь на путь исправления преступника, т.-е. приспособления его к нормальной социально-трудовой жизни, мы должны также считаться с его индивидуальностью, и в зависимости от нее должны определить режим заключения, род работы и т. д.

   Таковы вопросы, стоящие перед нами, удачное разрешение которых должно в сильнейшей мере способствовать рациональной борьбе с преступностью.

   Естественно, должны были создаться и научные учреждения, которые взяли бы на себя теоретическую и экспериментальную разработку этих проблем, способствуя своим опытом и знаниями: как законодателю, так и практическим работникам суда, прокуратуры, судебной психиатрии и т. п.

   Первым в СССР по времени и наибольшим по масштабу работы является московский «Кабинет по изучению личности преступника и преступности», находящийся в ведении Мосздрайотдела (Подотдел Медицинской Инспекции Московских Мест Заключения).

   Тот факт, что Кабинет находится в ведении органа здравоохранения, также обусловлен рядом причин.

   Конечно, и личность и ее деяния являются продуктом общественных взаимоотношений, которыми определяются и так называемые моральные представления. Но те же социальные моменты могут влиять на личность и через патологическую наследственность: социальные болезни, сифилис, алкоголизм и др. могут дать в результате потомство физически, а, следовательно, и психически неполноценное. А что человеку психически неполноценному, с болезненными импульсами, с повышенной внушаемостью, слабоумному и т. д., облегчено вступление на путь преступления—это ясно само собой. Последнее ярко доказывается уже существующими работами по изучению многих тысяч преступников (часть их, в виде сводки американских работ, читатель найдет в статье Люблинского). В общем данные эти сводятся к тому, что среди преступников большой процент слабоумных и психически-неполноценных личностей.

   Вопросы о личности преступника переносятся таким образом из сферы метафизических рассуждений о морали, свободе волн и т. д. в область изучения психофизических черт преступника, как социально-биологической единицы. Такое исследование лучше всего доступно, конечно, врачу-психиатру и при том социально мыслящему, так как нельзя изучать психической личности вне связи с социальной средой и физиологическими особенностями. Это положение постепенно усваивается и за границей, где и психология и изучение личности преступника все больше переходят в руки врача (см. ст. Краснушкина и Люблинского); оно же нашло свое отражение в резолюции II-го Всероссийского Совещания по вопросам психиатрии и неврологии, где определенно указывалось, что органы здравоохранения должны немедленно приступить к планомерному обследованию современного состава правонарушителей в местах заключения и учреждать криминологические лаборатории, или кабинеты по изучению преступности.

   Мы помещаем в настоящем издании статьи членов Кабинета по изучению личности преступника и преступности проф. Гернета и Краснушкина и статью проф. Люблинского. Быть может, между содержанием первых двух статей читатель найдет некоторый диссонанс, сказывающийся в ударении, которое: авторы ставят на той или иной стороне проблемы. Это явление, если оно имеется, обменяется, в основном, различием специальностей авторов, что обусловливает и различную трактовку темы.

   Что касается статьи проф. Люблинского, то она является. сжатой, но обширной, по количеству использованного материала, сводкой новейших американских работ по изучению преступника, с описанием и технической стороны этой работы.

   Все эти статьи, наряду с печатаемыми здесь «Положениями» о Кабинете и Криминологической клинике при нем, дают сравнительно отчетливое представление как о деятельности по изучению-личности преступника в СССР и за границей, так и о ее целях и задачах.

   К сожалению, Кабинет, проделавший большую работу по своей организации, созданию клиник и пр., не может пока привести собственных статистических данных и выводов, так как находится еще в стадии накопления материалов, без которых, конечно, данные его деятельности представили бы мало ценности. Материалов уже много, к разработке их в ближайшее время приступят, и результаты будут опубликованы. Обследовано уже (по данным годового отчета Кабинета), врачами – психиатрами-3.220 чел., социологами—315 чел., антропологами—410 чел. Большое число преступников обследовано одновременно представителями различных социальностей; налаживается связь с местами и заграницей, заслушан ряд научных докладов (часть их напечатана) и т. д. Более подробные сведения о деятельности Кабинета имеются в ст. Гернета и Краснушкина.

   Кабинетом выполнена пока лишь небольшая часть стоящих перед ним задач, но самый факт его существования, факт создания им первой в мире чисто криминологической клиники, широкое, раскрытие советской властью дверей тюрьмы перед научным исследователем, большой интерес и сочувствие, которое встречает Кабинет в своей работе у представителей власти и советской общественности—все это дает нам уверенность в своевременности и ценности той работы, которую ведет наш Московский Кабинет.

 

Медицинская Инспекция Московских Мест Заключения.