ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ.

 

   Явление, изучение которого с юридической и уголовно-политической точек зрения составляет задачу предлагаемого здесь исследования, обозначается разными учеными и в разнообразных законодательных сборниках различных времен и народов словами: Пρἅγμά, «sodomia ratione sexus», «nefanda libido», «monstrosa venus», «commaculatio», «widernatürliche Unzucht, «konträre Sexualität», «Uranismus», «Homosexualität», «amour socratique», «amour homosexuel, «buggery», «inversion», «Päderastie», «nan shok'», «противоестественный порок» и др. и в современном русском уголовном кодексе носит название «мужеложства».

   Гомосексуализм, (отныне мы будем так называть рассматриваемое здесь явление), поскольку он является объектом уголовного преследования, означает плотскую, в той или иной форме любовь мужчины к мужчине, любовь, противоположную гетеросексуальной любви, любви, лежащей в основе естественного, принятого в нашем обществе, брака разнополых.

   Громадное распространение этого явления у народов всех стран и всех веков должно было бы, казалось, сделать его предметом всестороннего и тщательного изучения, предметом глубокого теоретического анализа и это тем более, что в то время, как в одну эпоху, у одних народов явление это поощрялось, возводилось в добродетель, в степень религиозно-нравственной обязанности, считалось признаком, доказательством благородства, утонченности натуры или, по крайней мере, считалось и считается делом личных совести и наклонностей индивидуума, — в иное время, в других государствах оно влекло и влечет за собою тяжелую уголовную кару, жестокое наказание, причисляется законами к тягчайшим посягательствам на общественный порядок, на семейный уклад, на жизненность нации, а в некоторых странах, претендующих на исключительную гуманность своих уголовных кодексов, клеймится позором и наказуется продолжительным тюремным заключением или каторжными работами наравне с убийством в большинстве случаев, рассматриваемое нами явление замалчивается и уголовными кодексами, дающими ему самое общее, туманное, неопределенное обозначение, и юристами, в частности русскими, опускающими рассмотрение его в своих монографиях, подобно Н.А. Неклюдову, предлагающему в своем «Руководстве к особенной части русского уголовного права» (ч. I, стр. 435) «набросить на эту мерзость завесу».

   Чем же объясняется это непостижимое игнорирование проблемы гомосексуализма? Где лежат причины того пренебрежения, с которым ученые и законодатели относятся к этому вопросу? Разве в чувстве брезгливости к этой «грязной области», к «противным подробностям ее», заставляющем ученых, приступающих к рассмотрению этого явления, предварительно испросить у читателей прощение, точно подобное исследование заключает в себе что-либо непристойное, заслуживающее порицания, что-либо недостойное ученого, юриста.

   Интересными, проливающими на замалчивание рассматриваемых нами действий свет, являются отзывы, письма, мнения представителей различных наук и общественных деятелей, собранные Dr. Med. M. Hirschfeld'ом в брошюре его, озаглавленной: «§ 175 des Reichsstrafgesetzbuches».

   Профессор древней истории, тайный советник X., заявляя о своем единомыслии с составителями петиции об отмене § 175 RStGB'a, представленной по почину шарлотенбургского научно-гуманитарного комитета в 1897 году в Рейхстаг, пишет, между прочим следующее: «Ich bin auch durchaus der Ansicht, dass eine ungeschminkte öffentliche Erörterung der allgemeinen Sittlichkeit viel förderlicher ist, als die bei uns herrschende verlogene Prüderie, allein unterschreiben kann ich nicht. Sie nennen es vielleicht Feigheit. Aber ich muss mit der öffentlichen Meinung rechnen. Ich bin in der politischen Parteileitung und Vorstand einer Reihe humanitärer Vereine. Diese Unterschrift würde mir, wie die heutigen Anschauungen nun einmal sind unbedingt schaden. Ich habe mit Kollegen gesprochen, die ebenso denken. Bei jedem Mediziner versteht man, wenn er unterschreibt. Er thut es aus wissenschaftlichen und humanitären Gründen. Dagegen bei andern könnte das Publikum meinen, die werden in demselben Spitale krank sein, daher ihr Interesse. Sehen Sie, ein solcher Vorwurfwürde meine Thätigkeit vielfach lahmlegen, meine Stellung erschüttern. Ich hoffe, dass Sie diesen Grund, wenn nicht billigen, doch einigermassen begreiflich finden».

   Другое лицо пишет: «Es ist mir zu gefährlich, für eine so widerliche Sache einzutreten, nichts bürgt dafür, dass man nicht ein odium auf sich ladet, von dem keine Macht einer zu befreien im Stande ist. In der gesetzgebenden Körperschaft, als Volksvertreter ist es etwas ganz anderes, da ist diese Gefahr ausgeschlossen. "Was schützt gegen Verdächtigungen? Die Lebensstellung? Nein! Der gate Ruf? Nein! Die Ehe? Nein! Ich würde nach meinen Erfahrungen als Volksvertreter oder in einem Plebiszit gegen das Gesetz gestimmt haben, als es eingebracht wurde, jetzt mag ich in dem Schmutz nicht rühren».

   Нам приходит на память ядовитое замечание Шопенгауера, заканчивающее монографию его касающуюся гомосексуализма, замечание, в котором Шопенгауер предлагает врагам своим воспользоваться удобным случаем для обвинения его в склонности к рассматриваемому нами явлению.

   «Пусть, однако, меня не заподозрят, что я становлюсь в защиту этого извращения», пишет S. Freund в «Теории полового влечения».

   Боязнь косых взглядов, язвительных улыбок, подозрения в эротомании, — вот в чем заключаются часто причины нежелания ученых брать на себя исследование этого явления.

   Скудость юридических трудов по вопросу о гомосексуализме может быть отчасти объяснена и тем, что представители юриспруденции нередко отклоняюсь от себя рассмотрения этого явления, считая его выходящим из области их компетенции и признавая в этом вопросе авторитетность медиков. Так, профессор Stoerk, обращаясь к вышеупомянутому научно-гуманитарному комитету, отказ свой подписать петицию мотивирует отсутствием у него необходимых для этого в области наук естественных, знаний, считая, что настоящая проблема юристом разрешена быть не может.

   Отбросив ложный стыд, излишнюю в научных вопросах prüderie, неуместную щепетильность, полагая, что для науки нет «мерзостей» и что для юриста так же как и для анатома в своих сферах нет «грязных областей» и считая, что всякое явление, влекущее за собою уголовное преследование, может и должно быть предметом юридического исследования, мы позволим себе обратиться к рассмотрению гомосексуализма, как преступления.